Татьяна Смородина - Фехтовальщица

В зале повеяло ветерком легкого оживления, раздались смешки.

– В ходе допросов ваших соучастников стало известно, что вы сожительствовали с поножовщиком Кристианом Реньяром по кличке Тулузец. Это так? – спросил Катрен.

– Какое это имеет отношение к делу, сударь?

– Суду должно быть понятно ваше положение и связи в уголовном мире. Вы сожительствовали с Тулузцем, сударыня?

– Да.

– Потаскуха! – тотчас раздалось со стороны крыла де Неверов, на что де Санд немедленно полез в драку.

Его поддержал де Боме, и их обоих чуть не выдворили из зала. Дождавшись порядка, девушку спросил Серсо:

– Вас, вероятно, к этому принудили, сударыня?

– Не совсем… Кристиан защищал меня… Мне было трудно, и… я была ему благодарна. И еще он спас меня, когда ему пытались заказать мое убийство.

– Кто хотел вас убить?

– Виолетта де Флер и сестра моего мужа Элоиза.

Публика в зале в очередной раз всколыхнулась, и все взгляды с фехтовальщицы моментально переместились на семейство де Флеров. Серсо усмехнулся, но ничего не сказал, а испытанный предыдущими неожиданностями, опытный Катрен поднял руку, чтобы предотвратить новые выкрики и продолжал:

– Кто может поручиться, что это не наговор, сударыня? Откуда у вас такие сведения?

– Кристиан сказал мне сам.

– Ну, это понятно. Он мог придумать такую историю, чтобы быстрей склонить вас к близости. Ведь вы после этого стали делить с ним ложе?

Группа де Неверов и де Рошалей зааплодировала, а Виолетта с Элоизой засмеялись. Женька, конечно, не поверила, что Кристиан соврал, но больше ничего не сказала, – ей не хотелось выносить на суд этой публики то, что никто бы здесь не понял.

– Кто замыслил совершить налет на дом де Рошалей? – спросил Катрен.

– Герцог.

– Какой герцог?

– Бандитский вожак. О том, что это будет дом де Рошалей, я узнала только в день налета.

– Вы сами попросились на дело?

– Не сама. Меня позвали, когда дело уже было решено. Герцог знал, что я хорошо владею холодным оружием. Он хотел, чтобы я избавила его от Веселого Жана.

– С какой целью?

– Там тоже идет борьба за трон.

В публике засмеялись.

– Не кощунствуйте, сударыня. Трон во Франции только один, – строго сказал Катрен. – Почему же вы согласились убить этого человека, тогда, как немногим ранее отказались уничтожить врагов государства?

– Веселый Жан мне тоже не нравился. Он был таким же зверем, как и д’Ольсино, а враги государства… Я не знаю ни их самих, ни их поступков, может быть, они вовсе и не враги.

– В ходе допросов ваших сообщников выяснилось, что Маргариту де Рошаль убил мальчик по кличке Табуретка, а отсечение головы совершил некий Жакерия. Это так?

– Да.

– То есть, вы лично не чинили никакого вреда этой женщине?

– Не чинила.

– Но, судя по вашим «Запискам» и рассказу о пребывании в доме графа д’Ольсино Маргарита была его соучастницей и тоже числилась в ваших врагах.

– Не в моих врагах, а во врагах общества.

– Пусть так, но вы сами разве не хотели ей отомстить?

– Я хотела отомстить ей пером, но ваше правосудие не прислушалось к моему голосу.

– Правосудие не может наказывать преступников только на основании чьих-то сочинений.

– Конечно, ведь Маргарита де Рошаль – не откупщик Файдо, с нее не поимеешь в казну столько денег, – усмехнулась фехтовальщица и демонстративно глянула в сторону балкона короля.

Противоположный ему балкон со студентами и памфлетистами одобрительно зашумел.

Дождавшись тишины, Катрен сказал:

– Тем не менее, один из свидетелей считает именно вас причиной смерти Маргариты де Рошаль.

– Кто же? Епископ, которого голым вытащили из ее постели?

Здесь публика тоже одобрительно зашумела. Заулюлюкала вместе со студентами и группа Конде.

– Его священство утверждает, что встречался с госпожой де Рошаль для духовной беседы и его раздели налетчики.

– Он, наверное, хорошо выпил во время этой беседы, если ничего не помнит.

Зал засмеялся. Никто, конечно, не верил в шитую белыми нитками версию епископа, даже сам Катрен, которому, видимо дали задание постараться прикрыть срам блудливого священника, поэтому комиссар не стал больше заострять на этом внимание и вызвал свидетеля, который, по его словам, обвиняет фехтовальщицу в смерти Маргариты де Рошаль.

На свидетельское место вывели Рони. Он вышел, прихрамывая, и остановившись на свидетельском месте, студеным взглядом посмотрел на девушку.

– Маркиза де Шале утверждает, что ни чинила никакого вреда госпоже де Рошаль, – сказал, обращаясь к нему, Катрен. – Вы согласны с этим, Рони Лукре?

– Да, не чинила… она только сказала Табуретке, что Маргарита де Рошаль его мать.

Публика дружно охнула и затихла.

– Это так, сударыня? – спросил Катрен.

– Так. Я узнала об этом в Приюте Подкидышей.

– И поэтому мальчик убил ее?

– Этого никто не ожидал.

– Неужели?

Вопрос был риторическим и остался без ответа. Там, где требовались только факты, было неуместно прилагать к делу тонкую материю душевных течений; все и так поняли, что фехтовальщица невольно или умышленно, но направила руку мальчика, однако возмутились этому только де Неверы и де Рошали. Остальные, судя по возгласам, посчитали, что подобная участь Маргариты де Рошаль была вполне ею заслужена. Слова Рони подтвердила жена повара, которую пощадили во время нападения налетчики.

Когда свидетелей увели, председатель суда, завершая разбирательство по делу маркизы де Шале, предоставил первое слово обвинению.

– Жанна де Бежар, маркиза де Шале полностью и безоговорочно виновна в совершенных ею преступлениях, ибо грубо попирала установленные законы общества, присвоив себе, ничем не подкрепленное право распоряжаться чужими жизнями по своему усмотрению, – сказал в заключительном слове Катрен. – Этим правом может обладать только Бог, или же его посредник на земле – государство в лице короля. Жанна де Бежар, маркиза де Шале опасна для общества, и пример ее деяний может породить множество подражателей. Это принесет в жизнь людей хаос и разрушение. Я требую смертного приговора, ваша честь.

Серсо настаивал на заключении с последующей высылкой.

– Эта девушка очень молода, ваша честь, – сказал он. – В ее возрасте возможны роковые ошибки. Мотивы ее поступков вполне благородны, но по причине неопытности и пылкости сердца, она еще не ощущает их границ. Жанна де Бежар, маркиза де Шале иногда действовала жестоко, но ее вынуждали к этому люди или обстоятельства. Она не раз оказывала помощь даже тем, кому не должна была оказывать, например, Габриэли де Рошаль, которую вырвала из рук бандита и насильника. Я прошу суд учесть и те условия, в которых приходилось находиться моей подзащитной и тот факт, что она носит под сердцем ребенка, и это ребенок от ее мужа, зачатый в браке, освещенном церковью. Я прошу тюремного заключения с последующей высылкой и выплатой денежного штрафа в пользу пострадавших.