Алексей Вязовский - Сапер [СИ]

– Вот поэтому нацизм – полная херня. Ладно, спасибо, иди.

Я вскрыл конверт, достал документы. По ним выходило, что штандартенфюрер Пауль Блобель, который сейчас кормил рыб – командир зондеркоманды 4а айнзацгруппы С, а денежки предназначались для выплат премиальных эсэсовцам и местным помощникам. Читать эти километровой длины слова на немецком у меня выходило не очень-то хорошо, но вроде так получалось. Материал там был убойный – Берлин устанавливал лимиты сколько евреев должно быть уничтожено в треугольнике Ровно-Броды-Луцк. По всему выходило, что немцы очень даже хорошо осведомлены о населении возле новой границы.

Ладно, наши с этими документами получше меня разберутся. Что этот туз делал на глухой дороге, теперь уже, наверное, никому известно не будет. Спрятал бумаги и деньги в чемоданчик, вытер руки ветошью: после такого аж помыться захотелось.

Дверца открылась, в кабину запрыгнула Вера. Я невольно улыбнулся, вспоминая происшедшее ночью. Конечно, никаких объятий и поцелуев на виду у всех никто из нас и не подумал показывать, так, пожала руку, но и от этого простого жеста на душе потеплело. Эх, кабы не война! Что с тобой сталось в тот раз, Верочка? Дошла до конца в высоких чинах и стала профессоршей? Погибла в разбомбленном санитарном поезде? Кто ж теперь знает? Но я приложу все силы, чтобы ты осталась живой. И, желательно, рядом со мной.

То, что фронт приближается, стало ясно по усиливавшемуся грохоту. Бухали гаубицы, стреляли танки… То тут, то там стали появляться воронки. Пора было тормозить. Я помигал фарами Николаю, едущему впереди, мы остановились в небольшом, прореженном лесочке.

На его опушке паслись привязанные к колышкам козы. Похоже животных выстрелы совсем уже не пугали – они флегматично жевали траву.

Я выскочил из кабины, схватив бинокль, махнув рукой Николаю, пробежал вперед.

Перед нами был луг. Наверное, местное население выгоняло сюда кроме коз, всяких коровок и овечек. Сейчас здесь было пусто. Почти пусто. Два сгоревших Т-26, один из которых упирался в завалившийся на правый бок «ганомаг». Таранил что ли? Разбитая полуторка и раздавленная сорокопятка. То есть, похоронная команда уже поработала, а ремонтники и трофейщики – еще нет. А в остальном – ничего. И никого.

– Как то подозрительно даже – прошептал Николай, шикнул на шумного Юру, что устраивался рядом с пулеметом.

– Вон туда посмотри – ответил я, ткнул пальцем в сторону танков.

За лугом виднелась рощица. Немалая такая, местами с выломанными деревьями, кое-где с подпалинами. Но тоже ничего интересного. Интересное, оно за рощей было. Там стояли немцы. Похоже, не первый день уже. И огневые позиции были оборудованы, и блиндажи. Всё по ниточке, как у немчуры принято. Чуть левее стояла неполная батарея 75-миллиметровых пушек. Пять штук. Шестой не было. Видать, где-то по дороге потерялась. Аккуратно были уложены снарядные ящики, сверху замаскированные сеткой.

Окопы тоже по всем правилам отрыты, глина на брустверах почти высохла, точно не первый день торчат. Где-то и пулеметные гнезда есть, куда без них? Вот только не видно их отсюда. Надо бы рассмотреть, что там и как. Без разведки нельзя. А вот кого послать, непонятно. Мое упущение. За сколько дней надо было узнать, с кем иду. Вот так, Петя, лейтенантом записался, а ведешь себя как рядовой. Хорошо, по именам хоть запомнил, а то ведь некоторые и через месяц всех своих подчиненных «Эй, ты» зовут. Если доживают этот месяц, конечно, а не ложатся в землю в первой же атаке.

– Эх, танкистов жалко – к нашей дружной компании подполз Оганесян. Мехводу стало получше, последний отрезок он рулил вполне бодро, остановок не просил. Вот мелкий армянин, а крепкий. Правильно говорят – гвозди бы делать из таких людей.

Я почесал в затылке. Ладно, с разведкой разберемся. А что наши? Вон они, за полем. По-военному, так совсем рядом, и километра нет между первыми линиями окопов. Тоже зарылись по самое немогу, отсюда и не видно ничего. Можно, конечно, предположить, что где стоит, а только нам с этого? Нам бы вот этих вот пройти, что перед нами спины показывают, а с теми, что в лицо смотрят, как-нибудь разберемся.

Только дорога через поле перекрыта. Хорошо так ее немцы перегородили. Да и будь она открыта, проехать по ней мы бы не успели – и пулеметы подключатся, да и пушки могут успеть пальнуть по разочку. Мало не покажется, все поляжем на этом поле. Дуриком не пройти никак.

– Ну что, Коля, – повернулся я к лежащему молча водителю, – давай врубать заднюю, отъедем немного, от греха подальше. До того поворота, пожалуй.

Разведчик нашелся среди раненых. Сам подошел после того, как мы отъехали назад.

– Разрешите обратиться, товарищ старший лейтенант? – услышал я голос у себя за спиной.

Обернувшись, я увидел пограничника, лет тридцати, с двумя треугольниками в петлицах. На голове повязка. Я мочка кивнул. Не до церемоний, да и не люблю я это. Не на плацу стоим.

– Сержант Петленко, – представился он. – Я так понимаю, тащ лейтенант, мы в немцев уперлись?

– Это вы, сержант, почему решили? – спросил я, еще не понимая, к чему он клонит.

– Ну как же, – рассудительно начал он, – ехали ровненько, вдруг затормозили, но главный в колонне пошел в разведку с санатарами. А потом назад сдали и остановились. Значит, впереди немцы, а вы думаете, как их пройти.

– Всё правильно, Петленко. Но вы же не затем обратились, чтобы показать мне свои дедуктивные способности? – слово диковинное, из рассказов про сыщика Холмса, я его поначалу долго запоминал. Сержант не удивился, наверное, тоже книжки читал.

– Позвольте я в разведку схожу. Не сомневайтесь, пройду туда и назад, ни одна гадина не заметит. – он помолчал и добавил: – Меня даже собаки не трогают, не переживайте.

– Предположим, собак на передовой не густо, – заметил я. – А с головой что?

– Да приложило вот, звенит черепушка, но я схожу, не беспокойтесь!

Что поделаешь, выбирать не из кого. Темнит этот сержант насчет своего ранения, храбрится. Не просто так его не пешком отправили, а в машину посадили. Ладно, у Веры потом спрошу.

– Для подстраховки возьми кого-нибудь.

– Не, товарищ старший лейтенант, я один привык. Да и кого тут брать? Я и сам не особо здоровый, а вокруг меня еще хуже.

– Давай, Петленко, иди. Особое внимание обрати на пулеметные гнезда, подходы к батарее, блиндажам…

– Да понимаю я всё. Ждите, приду, расскажу, – сержант развернулся и через несколько секунд я уже его не видел. Даже бинокль не взял.

Я нашел Веру, которая пыталась быть в десяти местах сразу. Мне пришлось ее даже схватить за рукав: она меня просто не замечала.

– Петя, давай позже некогда сейчас! – попыталась она вырваться. – Морфий кончается, всё, на следующую перевязку уже нет ничего. Что ты хотел? – спросила она. – Только быстрее, пожалуйста!