Алексей Вязовский - Сапер [СИ]

Ясное дело, я под руку Вере кричать об этом не стал. Может, я и перепутал что, кто знает. От медицины я далек, как от оперы. Про оперу я только знаю, что там всё поют. Даже если в сортир отлить хотят, и про это поют. Сам я эту оперу не видел ни разу, но на следствии со мной сидел один мужичок, билетер из театра, тот объяснял.

Так что я Веру дождался и только после этого рассказал про газовую гангрену и хитрые бактерии. Дескать, мне студент шепнул, который у нас в роте служил. Рыжая подумала и сказала:

– Очень это всем не понравится. Привыкли уже, что рану сразу после обработки ушить надо, а тут такое… Но дело хорошее, я бы сначала понаблюдала за ранеными, а потом это на самый верх донесла, чтобы приказом запретили. Без пинка не захотят. Гангрена ведь не у нас развивается, а в госпитале, недели через две. Я, к примеру, этого не увижу, поэтому для полковых врачей и медсанбатов – только приказом.

Вечером я собрал семерых, которые были сочтены способными пойти в бой. Даже гаденыша Борю привлек. Отпускать у себя не буду, чтобы и мыслей у говнюка не возникало рыпнуться. Как кто-то говорил, что врагов надо держать ближе, чем друзей. Сезин, конечно, не враг мне, но очень уж стремится. Скорее всего, из-за своей дурной головы, так на то я и командир, чтобы вложить мозги тем, у кого их не хватает.

Я даже не поленился – написал что-то вроде боевого приказа. Кто что делает, куда идет. Довел его и до Веры.

– Ты главное береги себя, не лезь по дурному один на немцев, – тяжело вздохнула рыжая.

– Тут уж как карта ляжет, – пожал я плечами. – Прорвемся к нашим, в Шепетовке пойдем в ЗАГС.

– Это ты мне так предложение делаешь? – засмеялась Вера.

– Ты же не против? – я взял подругу за руку, оглянулся. Мы отошли за машины, за нами никто не следил.

– Не против, – опять вздохнула рыжая. – Только неожиданно всё… А так хочется, чтобы и платье, и… всё!

– Все будет, обещаю!

– Петь, ты ведь в любви мне еще ни разу не признавался.

Вера выглядела уже даже не веселой, а озадаченной.

– Я вообще не по этому делу. У меня плохо выходит красивые слова говорить, про чувства там…, - я замялся.

– Все нормально, – Вера поднялась на цыпочки, поцеловала меня. – Я тоже тебя люблю. Береги себя! Слышишь?!

– Слышу, – я обнял Веру и прихватив гранаты, пошел в сторону луга.

Позицию немцев я обошел по большой дуге. Последние метров триста я прополз на брюхе, костеря эту войну, Гитлера, всю немецкую нацию, которая будто с ума сошла и полезла на всю Европу. А ты тут в пыли ковыряйся.

Батеряю охраняло два постовых, но так, тяп-ляп. Регулярно останавливались поболтать и покурить. Нет, не пуганый еще немец! Вот в 42-м фашисты будут настороже – световые ракеты бессчётно, жестянки на колючей проволоке…

Без особого труда я пробрался к зарядным ящикам, поставил там пару растяжек. Еще несколько гранат насторожил возле пушек. Если просто так кто пройдет, ничего не случится, ну, а если кому приспичит пострелять – пожалуйте бриться. Здесь всё, теперь побеспокоим пехоту.

Я посмотрел на часы. В свете луны засек время. Час ночи. Наши на той стороне уже должны были выдвинуться на позиции, а водители прицепить мой «ман» на буксир к машине Оганесяна. Надо поторопиться. Когда всё случиться, мы не знаем, а наготове быть пора.

Я вернулся, и мы поползли к немецким постам. Да уж, молодость прошла, устал основательно. Ладно, потом отдохнем. Если получится. Тьфу ты, не если, а когда. Моей целью был офицерский блиндаж. Добежать до него метров двести и забросать оставшимися гранатами. Совсем ерунда, если со стороны посмотреть. Одно только неудобство: нельзя теперь шуметь никак до последней секунды: какими бы разгильдяями ни были часовые, услышат враз.

И конечно же, без сюрпризов не обошлось. Боря кряхтел рядом со мной и ворочался так, будто он не сигнала к атаке ждет в непосредственной близости от вражин, а на танцах в парке культуры собирается пригласить на тур вальса красавицу-соседку. Даже живительные тычки локтем не очень его вразумляли. А через часочек примерно и вовсе решил отползти в сторону – помочиться приспичило убогому. Конечно же, я предложил ему дуть под себя, если такой нетерпеливый. Поерзал и успокоился.

А время тянулось медленно, будто кто-то там наверху прикрутил крантик, через который оно течет, почти до упора. Я старался отогнать всякие пораженческие мысли, но они всё лезли и лезли в голову. Боюсь представить, какое настроение царило среди наших, оставшихся у машин.

И вдруг ночную тишину разорвала очередь из пулемета. Длинная, патронов на десять-двенадцать. А через минуту еще одна. И следом за ними – две белых ракеты. Раздались выстрелы из пушек, новые очереди. Это уже от наших. Пора начинать.

Я вскочил на ноги и побежал к блиндажу. Часовой услышал и повернулся на звук, но я не стал останавливаться и отвлекаться на него. Пока он сдернет с плеча свой карабин, пока изготовится к стрельбе, я уже пробегу сколько-то, должен успеть. Только почему-то я не слышу за собой Борю. Где-то сбоку раздался выстрел из «мосинки», потом еще один, сразу после этого заработал немецкий пулемет, но вовсе не с немецких позиций. Действуют ребята, молодцы! А вот и мой часовой смог открыть огонь, да только попасть по бегущему в темноте не так и просто!

Я споткнулся и чуть не рухнул на землю, теряя драгоценные секунды. Сколько их уже прошло? Не знаю, не до счета. Чудом удержавшись на ногах, я продолжил бег. Вот и дверь блиндажа, как раз кто-то открывает ее изнутри, пытаясь выйти и разобраться, что происходит снаружи. Но не тут-то было! С разгону я врезался в нее и затолкнул не ожидающего ничего такого немца внутрь. Тут же приоткрыл дверь и бросил туда заготовленную «лимонку». Бухнуло, кто-то закричал и я повторил фашистам удовольствие еще одной гранатой.

Со стороны батареи раздался оглушительный грохот, полыхнуло так, что я почти ослеп. Мягко толкнула взрывная волна. Ага, кто-то влетел в растяжку, сдетонировали снаряды.

Бой разгорался, со стороны лесочка послышался шум моторов – ехали наши «маны».

– Борька, пидорас ты несчастный, где ты есть?!

Пора уже было бежать к колонне, а дурак куда-то пропал. Теперь, в поднявшейся шумихе, попробуй найти его. Возле других блиндажей раздались взрывы гранат: значит, наши самые смелые планы претворили в жизнь бойцы из ходячих раненых.

Вдруг ко мне подбежал, шатаясь, часовой, ударил меня штыком. Бил он вяло – похоже его контузило взрывом – я легко увернулся. Но потом до немца дошло, что карабин не для ношения на плече и он попытался выстрелить в меня. Нажать на спусковой крючок у него получилось, только попал он в луну, выглянувшую из-за туч. Я оказался метче, хоть и немного задумчивее и немец упал куда-то вниз, я уже не смотрел.