Владислав Стрелков - Тропой мужества [litres]

Химическим карандашом Майский решительно поставил цифру три и сунул бумажку под узел повязки.

Соседний ранбольной не стонал. Он от боли зубами скрипел. Да так, что даже замутило, но Михаил подавил этот порыв. Нельзя показывать слабость, когда на тебя смотрят с надеждой столько людей.

– Терпи, казак, атаманом будешь, – подбодрил Майский парня.

Боец зубов не разомкнул, смог лишь прошипеть что-то неразборчивое. Его правый глаз смотрел на врача. Левый был скрыт повязкой. Осторожно пробежав пальцами по окровавленным бинтам, парень понял – этого бойца надо срочно на стол. В первую очередь однозначно – множественные осколочные ранения головы, туловища, ног и рук. Большая кровопотеря. Ожог правой руки, на первый взгляд, второй степени. Боль у бойца, наверно, дикая. Как он еще терпит? Как держится? А обезболивающих нет. Да тут большинство бойцов от шока поумирают.

– Санитар! – позвал Маевский, приняв решение.

– Я… – вскинулся один из бойцов.

– Этого на стол несите.

– Нечайка! – Михаил услышал голос Павлова.

– Я, товарищ военврач! – откликнулся один из возниц, помогавших сгружать раненых.

– Что там с лекарствами?

– Должны подвезти, товарищ военврач. Еще помощь обещали.

– Хорошо бы… – буркнул Павлов.

И Маевский был полностью согласен. Без лекарств спасти всех невозможно.

С сортировкой раненых справились быстро. В основном большую часть успел осмотреть Павлов, но у него опыт. Майский же справился только с одиннадцатью бойцами. Всего одиннадцать, но каждого он отправил бы в первую очередь.

– Миша. – Это подошел Павлов. – С тяжелыми будем работать парами. Я с Кошкиной, ты с Меримаа. Не беспокойся, Вилма опытная операционная сестра. Вдвоем вы справитесь, и помни про холодное сердце.

Не так Михаил представлял свою первую самостоятельную операцию. Не так скоро и не при таких условиях. Было страшно ошибиться, что-то сделать не так, сделать больно, не спасти…

Руки подрагивали от волнения, и Маевский усилием воли подавлял свой страх, загоняя его вглубь, заодно пытаясь заставить «гостя» не мешать. А мешало многое – обстановка, знание, что враг уже близко, приближающаяся канонада, стоны и крики оперируемого Павловым.

В отличие от соседа, ранбольной на их столе не стонал. Лишь когда Михаил направлял пулевку в ранканал и пытался захватить им осколок, парень стискивал зубы и напряженно дышал. Здоровый глаз его слезился, и слезы скатывались по щеке, сразу розовея. Когда осколок наконец вынимался, то сразу следовал облегченный выдох, и звон металла об лоток.

– Девятнадцатый… – удивленно считал осколки Михаил.

И это только из конечностей, а еще из туловища осколки доставать. Как же он терпит?

– Очень больно?

– Больно… – еле слышно прошептал боец и вновь стиснул зубы.

– Терпи.

Парень нервно улыбнулся и напрягся, когда Михаил начал вводить инструмент в следующую рану. Вилма тут же положила руку на лоб парня.

– Расслабьтэсь, – сказала она мягко, – не надо напрягаться. Не волнуйтэсь, все будет хорошо.

Уверенный голос Меримаа подействовал не только на бойца. Михаил неожиданно успокоился. Движения рук стали четче и увереннее. И Вилма помогала прекрасно, без подсказок подавая нужный инструмент. Пока Маевский доставал осколки, медсестра успевала обработать и наложить повязку уже на очищенную рану…

– Ну как первая операция? – спросил Павлов, подойдя к умывальнику.

– Сложно сказать… – пожал плечами Михаил, тщательно промывая перчатки от крови.

– Понимаю, – кивнул хирург, – неожиданно все. Привыкай, теперь каждый медик будет на вес золота. И особо не волнуйся, от ошибок никто не застрахован, тебе просто практики не хватает.

– Я уже допустил ошибку.

– Какую?

– Неправильно определил тяжесть ранений. Думал – сложное ранение брюшной полости, а на деле оказалось, что кишечник не поврежден, несмотря на десятки осколков. И очередность…

– Это не ошибка, – перебил врач, – бывает и хуже. Сколько, говоришь, осколков достал?

– Пятьдесят семь.

– Бойцу повезло, – вздохнул Павлов, – такое случается. Ладно, пошли дальше работать.

Столы уже от крови отмыты, и санитары заносили на носилках двух тяжелораненых.

Началась новая операция, и Михаил понял – с первым ранбольным ему в некотором смысле повезло – тот лежал спокойно и терпел, этот же не только кричал от боли, еще и метался, несмотря на удерживающие ремни, и Михаил, и Вилма невольно проклинали отсутствие обезболивающих. В конце концов, чтобы вынуть пулю и пару осколков, пришлось звать на помощь санитаров…

Постепенно события слились в сплошной кошмар – стоны, крики, кровь из ран и стенание чужого сознания в голове, что особенно раздражало, но бороться с этим было некогда. Максимальная концентрация внимания и напряженность превратилась в ноющую боль в спине и руках. От пота и крови маска намокла – стало тяжело дышать. От усталости начало покачивать и закружилась голова.

Неожиданно Михаил обнаружил себя бездумно смотрящим на пустой стол, а вокруг суетился персонал, которого было что-то слишком много.

– Отдохни, Миша. – Это мимо прошел Павлов. – Времени немного есть. Отдохни.

– Помощь прислали? – спросил Михаил, удивленно оглядываясь.

– Прислали… – недовольно буркнул хирург, устало усаживаясь на стул около тумбы. – Санитарок прислали в помощь. Комсомолок-доброволок… – Майскому показалось, что врач хотел выругаться, да сдержался. – В обморок всей бригадой падают, бестолковки!

Михаил присел рядом с врачом. В голове немного шумело. «Гость» присмирел, еще когда он ампутировал ногу тому бойцу, что осматривал первым. Ногу спасти было невозможно, отсутствовала часть кости. Бойцу налили стакан спирта и держали два дюжих санитара. Мат стоял жуткий. Именно в момент, когда Михаил начал резать кость, его «альтер-эго» рухнуло вглубь сознания и пока не проявлялось. И хорошо, мешаться не будет.

– Нечайка! – крикнул Павлов. – Чаю нам покрепче сделай!

После чего сказал Михаилу:

– Ладно хоть, кроме девок бестолковых, перевязочного и обезболивающего прислали.

Помолчав немного, сказал еще тише:

– Проведешь еще операцию и отдохнешь, а то свалишься.

– А вы? А Вилма с Валентиной Сергеевной? Все устали.

– Вилма тоже отдохнет, – ответил Павлов, – Потом поменяемся. Будем по очереди отдыхать.

Появился санитар с двумя стаканами чая. Именно стаканами в подстаканниках. Поставил их на тумбочку, рядом положил плитку шоколада.

– Спасибо, Степаныч. Где фельдшер и медсестра?

– Ранбольных осматривают.

– Позови их и им тоже чаю неси.

И вновь операция. На столе боец с обширным ожогом и тяжелым ранением груди. Непривычно тихо в операционной палатке, если канонаду не считать. Второй стол пока пустует, Павлов с Кошкиной организовывают эвакуацию санбата в тыл. Даже тяжелораненых. В санбат тащат теперь по понятным причинам только срочных.