Павел Кольцов - Цикл «Как тесен мир». Книга 4. Встала страна огромная

Когда передовой отряд фашистов неожиданно прорвался к самому штабу, контратаку возглавил, вспомнив молодость и Гражданскую войну, сам Лисницкий. С фланга вовремя подоспел, мобилизовавший по своей инициативе кашеваров, обозников и прочих нестроевых красноармейцев батальонный комиссар Матвеев, чудом уцелевший после удара уланской саблей по голове в Польше. С трудом и с большими потерями, но «штыком и гранатой» отбились. Где-то там впереди немецкий прорыв удалось закрыть, а прорвавшихся фашистов разбушевавшиеся от пережитого страха не первой молодости и отнюдь не отменного здоровья бойцы перекололи и перебили всех до единого. Даже в плен никого взять не удосужились.

Одно плохо: пока отбивались, шальной шестидюймовый снаряд, пробив тройной накат бревен, разметал штабной блиндаж вместе с рациями, телефонами и людьми. Запасные рации погибли еще до этого, при налете «юнкерсов». Возможно, оставались еще рации в полках и батальонах, но отправляемые на передовую красноармейцы или пропадали или возвращались с известиями, что там уже немцы и нет возможности пробраться. Разметанная взрывами и посеченная осколками телефонная связь большей частью тоже приказала долго жить, а посылаемые на линию связисты гибли один за другим, не успевая ликвидировать порывы.

Выступление товарища Сталина в полдень в штабе бригады так и не услышали, о том, что Советский Союз официально вступил в войну против Германии и Венгрии – не знали. Но зато они хорошо видели массированные атаки родной авиации на прорвавшегося в нескольких километрах севернее противника, после которых вверх чуть ли не сплошной пеленой поднимались черные клубы дыма; видели в бинокли победные воздушные схватки, оставлявшие небо за эскадрильями краснозвездных самолетов. Чувствовалось, что немецкий успех в зоне ответственности их стрелковой бригады, вооруженной и укомплектованной еще по штатам старого образца, временный. Лисницкий и его старшие офицеры были в курсе, что ударные части Красной Армии располагают новейшей техникой и оружием. Эх, как там у замечательного детского писателя Аркадия Гайдара: «…день простоять, да ночь продержаться…» И они держались, теряя бойцов, экономно расходуя ограниченные боеприпасы и постепенно суживая кольцо своей обороны.

Во второй половине дня почти утихшие было звуки боя вновь усилились к югу от деревни. Ухали разные калибром пушки, рвались снаряды и мины, перекрывали друг друга стрекочущие пулеметы и разрозненная ружейная пальба. С востока опять налетали многочисленной саранчой авиаполки и отдельные эскадрильи «стальных птиц». Сыпали немилосердно на фашистов бомбы с большой высоты или штурмовали, каруселью пикируя друг за другом. Следом гулко заговорили, хотя и не так громогласно, пушки на востоке, аккурат за высоткой, где еще утром окончательно замолчала бригадная гаубичная батарея капитана Долгарева. Захватили ее немцы или артиллеристы успели отступить? Пушки на востоке умолкли. Через время снова заговорили, перекрикивая разгоревшуюся ружейно-пулеметную стрельбу. А там кто с кем воюет? Плохо без связи…

Небольшое просветление в штабе бригады наступило, когда от капитана Карпенко привели румынского союзника и пленного немца. Особенно порадовали сведения сержанта-рошиора. Началась-таки настоящая война. Советский Союз – это вам не Западная Европа. То, что РККА за последние годы основательно возмужала, бывший зэк, а ныне генерал-майор Лисницкий знал не понаслышке. Не доверять сведениям румына повода не было. Его слова вполне подтверждала постепенно перемещающаяся вокруг канонада. Не сами же немцы стрельбой в воздух развлекаются и почем зря тратят порох. И вряд ли они это делают, чтобы остатки их бригады ввести в заблуждение. Не зря, по всей видимости, держимся. Однозначно, не зря. Скоро или немцы отступят, или наши с румынами пробьются…

И часа не прошло, как старшина Цыгичко со своей вырвавшейся из плена небольшой, командой влился в роту капитана Карпенко, а немцы, державшие перед ними оборону, непонятно засуетились. И без бинокля было видно, как то одна, то другая группа гансов покидала насиженные места в недавно отрытых окопах, за разбитыми и целыми деревенскими постройками и растворялась где-то в глубине еще зеленеющих садов и огородов. Совсем недалеко, за восточной окраиной села, неожиданно басом заговорили пушки. Не легкие противотанковые, а калибром покрупнее, как бы, не трехдюймовые. Дай бог, что бы наши. Длинно подключились пулеметы, добавились короткие автоматные очереди, застучали россыпью винтовки.

Неожиданно, еще остававшиеся немцы, торопясь и не скрываясь, подгоняемые офицерами, выделяющимися своими серебристыми погонами и кургузыми автоматами, дали организованного деру в северном направлении. Кое-кто из сержантов и красноармейцев не прочь был бы ударить им штыками вслед, но Карпенко запретил: всех немцев не перебьешь. Если действительно наши или румыны их из села выдавливают – то и без нас, похоже, вполне успешно справляются, а если это германская хитрость? Заманивают, а потом окружат, как в атаку поднимемся, и перебьют. Тогда врывайся через оголенный участок, что сейчас держит рота, и громи остатки бригады изнутри… И стрелять вслед запретил: патронов осталось буквально наперечет, только для отражения атак. А по отступающим… Если действительно бегут – то и хрен с ними.

Хрен действительно оказался с ними. С немцами. Меньше чем через полчаса с той стороны деревни показались настороженно перебегающие фигурки, одетые в защитного цвета форму. Красноармейцы, приняв их за своих, радостно завопили, стали подниматься из окопов, выходить из-за укрытий, размахивать руками и касками. Появившиеся солдаты сперва попрятались, выставив оружие, но не стреляли. А вглядевшись, опустили стволы, закричали и побежали на встречу. Румыны. Хоть это оказались и не свои, не красноармейцы, но все равно союзники, главное, немцев выдавили, разорвали кольцо окружения. Солдаты, одетые в почти одинаковой расцветки гимнастерки, радостно обнимались; галдели, не понимая друг друга; взаимно угощались куревом и содержимым фляжек (у румын вода в них присутствовала очень редко). По улице, где только-только пролегала линия фронта, прошла на рысях, неимоверно пыля, румынская конница. Не меньше эскадрона. Ретирующимся пешим ходом немцам, по-видимому, придется не сладко. Не все успеют добежать до венгерской границы, которую они сегодняшним ранним солнечным утром так бодро и беспардонно нарушили. Да и за границей теперь, когда война объявлена официально, спокойствие они найдут едва ли.

Ударные части танковой бригады полковника Персова, мало-мальски приведя себя в порядок после прорыва не успевшей окрепнуть немецкой обороны, двинулись дальше на запад в сопровождении румынской конницы, уменьшившейся (не считая убитых и раненых) на эскадрон рошиоров, посланный зачистить село. Следом за ударными частями постепенно подтягивались, вторые эшелоны. Так происходило не только на этом небольшом участке Румынского королевства. Еще до заката солнца совместным массированным применением на узких участках авиации, танков и кавалерии, были обрублены, окружены, пленены, а местами и чуть ли не поголовно уничтожены бронетанковые и моторизованные клинья вермахта, ранним утром, как они привыкли к этому в завоеванной Европе, рассекшие тонкую приграничную оборону чужой страны. Неумолимо накатывающиеся следом королевские пехотные части с праведным гневом зачищали собственную территорию, оскверненную наглым вторжением подлого врага.