Павел Кольцов - Цикл «Как тесен мир». Книга 4. Встала страна огромная

В захлопнутые кормовые двери на прощанье безвредно постучались и ушли в рикошет пули осмелевших преследователей, Майсурадзе дал по ним короткую отсекающую очередь и заставил отпрянуть. Самозваный мехвод, слишком сильно газанул, еще не освоившись с чужими педалями, и резко дернул тяжелую полугусеничную махину с места; разогнал, переходя на вторую скорость; с легкостью подмял под себя хлипкий плетень вместе с деревянной калиткой и с лязгом, переваливаясь на неровностях, выполз на улицу. Немецкая рота все еще тянулась своим третьим взводом мимо, когда сбоку на нее неожиданно выскочил взбесившийся бронетранспортер. О том, что его могли захватить русские, немцы даже не предположили. Мало ли, может, контузило водителя или управление потерял из-за ранения. Они просто попробовали разбежаться с его пути, но стрелять и забрасывать гранатами даже не пытались.

Разбежаться удалось далеко не всем: несколько человек, к злорадству красноармейцев, были под удивленные вопли опрокинуты на пыльную утоптанную сельскую дорогу и размазаны в кровавое месиво. Не считая нужным больше скрываться, старшина приказал бросить гранаты и открыть огонь. К все еще продолжающемуся везению беглецов добавился и обнаруженный под одним из сидений «ханомага» деревянный ящик с тридцатью яйцеобразными гранатами М-39. Гранаты, уютно лежавшие в фанерных гнездах-клетках, как проверил старшина, были уже с вставленными запалами. И конструкция этих запалов, на первый взгляд, была сходна с запалами уже знакомых им «картофельных толкушек». Разнились они только тем, что скручиваемый круглый предохранительный колпачок сам был прикреплен к вытяжному шнуру, в отличие от выпадающего фарфорового колечка у «длиннорукоятных» М-24.

Стараясь не высовываться выше борта, беглецы метнули гранаты в обе стороны – не попавшие под колеса и гусеницы угнанной бронемашины фашисты расшвыривались ударными волнами, секлись тонкими осколками, падали под пулями открывших следом огонь трофейных автоматов и двух пулеметов. Обзор у водителя был недостаточен: только две узкие щели, прикрытые триплексами, спереди и слева. Восьмитонная угловатая машина задела угол стоящей в следующем дворе мазанки; с легкостью снесла его, притрусив своих «пассажиров» соломой с рухнувшей крыши; подмяла под себя своим зауженным капотом несколько молодых деревьев; насквозь проломилась через какую-то деревянную постройку, давя, как оказалось, переполошившихся кур, еще не съеденных немцами; опять увеличила скорость на огороде; отбросила в сторону армейскую повозку с дико заржавшими стреноженными лошадьми; проломилась сквозь небольшой сад и едва не врезалась в добротный дом, крытый веселой оранжевой черепицей и, похоже, не саманный, а кирпичный.

Не желая проверять, что прочнее: румынский кирпичный дом или германский бронетранспортер, самозваный водитель круто вывернул руль влево. Включился механизм, который при повороте больше чем на пятнадцать градусов останавливал внутреннюю гусеницу и увеличивал передаваемое усилие на внешнюю. Тяжелую машину занесло по инерции, и в дом она все-таки врезалась, но не капотом, а угловатым бортом и правой гусеницей. Техника оказалась крепче: стена частично обрушилась, роняя кирпичи и черепицу на красноармейцев. Головы уберегли трофейные каски, но прочие части тела у некоторых бойцов свои ушибы, разрезы и ссадины все-таки получили; охнул от кирпичной тяжести, плашмя упавшей на живот, уже побледневший от ранения в спину Ефимов.

Водитель, объехав дом, сам того не заметив, перемешал с землей замаскированное пулеметное гнездо, из которого не успел выбраться его не ожидавший нападения с тыла и зазевавшийся расчет. Еле отскочившего в сторону офицера срезали поперек груди из автомата. До встревожено обернувшейся группы немцев, скопившейся за полуосыпавшимся домиком слева, удачно добросили две гранаты, разрозненно и не прицельно стукнули из карабинов в уже попадавших на землю, а напоследок им еще и длинно добавил Майсурадзе из кормового пулемета.

Снова разогнавшись, «ханомаг» неожиданно вынесся на линию недавно отрытых окопов, рыже выделяющихся выброшенной глиной. Здраво решившие, что это их товарищи идут в атаку на окруженных русских, сидевшие в окопах немцы просто разбежались по траншее в стороны, не желая проверять, раздавят их или нет. Никого в этот раз не втоптав в румынскую землю, бронетранспортер вынесся на следующую улочку и тут же многочисленные встречные пули очередями и по отдельности зацокали по покатой лобовой броне, капоту и широкому пулеметному щитку.

– Там уже наши! – крикнул пригнувшийся Чумаченко, обернувшись назад.

– Так какого же дидька лысого ты ждешь? – взъярился обычно спокойный Цыгичко. – Рушником, матери твоей дышлом, махай.

Старшина тоже обернулся, дернул заменявшего магазин в трофейном автомате ближайшего красноармейца и заорал, перекрикивая звуки боя:

– Впереди уже наши! Прекрати огонь и, не высовываясь, махай рушником. Передай по цепочке.

Немецкий лейтенант, находящийся в последней траншее, не разобравшись, что с неожиданно появившимся «ханомагом» что-то не так, геройски решил поддержать его атаку на русских и поднял свой изрядно прореженный напряженным боевым днем взвод. Он помнил, что левее, метрах в ста, у иванов таилась противотанковая пушка, спалившая при нескольких предыдущих атаках один такой же бронетранспортер и два легких танка. Но, минометы эту вредную русскую пушку, похоже, все-таки накрыли. Он сам в бинокль наблюдал: разрывы вокруг нее вставали довольно кучно и теперь в тех растекшихся во все стороны развалинах опасное тонкое дуло больше не просматривалось.

Лейтенант удивился и возмутился, когда над угловатыми бортами переваливающейся впереди по ухабам бронемашины появились позорные белые тряпки. Еще больше он удивился, причем, последний раз в своей недолгой жизни, когда навстречу ему и его солдатам с кинжальной дистанции заработал кормовой пулемет, родной МГ-34. Майсурадзе длинной безжалостной очередью скосил бодро устремившихся в атаку под прикрытием, как они считали, своей брони доблестных солдат вермахта. Не всех. Большинство, уже имевшее достаточный опыт европейских боев, при первых же выстрелах навстречу успело благополучно распластаться на земле.

Удивились, заподозрив какую-то хитрость, белым флажкам над прущим вперед немецким бронетранспортером и занимавшие на этом участке оборону уцелевшие красноармейцы из стрелковой бригады Лисницкого. Некоторые из солдатиков еще продолжали, клацая затворами, бессмысленно и расточительно посылать пули в наклоненные бронированные борта и лоб вражеской машины; но пулеметчики замолчали, сберегая все уменьшающиеся в количестве патроны; а прикрывавшую этот участок сорокапятку действительно привели в полную негодность упавшие в опасной близости от нее осколочные мины уже несуществующей германской батареи. Наперерез вроде бы сдающейся немчуре никто не бросался, но когда полугусеничная машина въехала во двор с не до конца разваленными строениями, из-за сиротливо устоявшей в общем разрушении печки с высокой трубой выскочил молоденький солдатик и, проделав положенные манипуляции с гранатой РГД-33, метнул ее вдогонку, норовя забросить в открытый сверху корпус, над которым проглядывали ненавистные вражьи каски, пусть даже и обманно прикрывающиеся белыми флажками.