Павел Кольцов - Цикл «Как тесен мир». Книга 4. Встала страна огромная

Иоганн Шмидт после допроса в тогда еще окруженном штабе бригады Лисницкого был посажен в уцелевший от бомбежек и обстрелов сарай к остальным пленным немцам, а после появления в селе румын-спасителей, вместе со всеми отправлен под небольшой охраной пешим порядком дальше на восток. Но вели их недолго – до сидящей просто посреди голого поля большой группы таких же, как они везунчиков (или невезунчиков – это, с какой стороны посмотреть). С одной стороны, конечно, плен это все-таки плен, а не санаторий и даже не родная казарма или полевой лагерь, а с другой – многие их товарищи погибли или тяжело ранены, а те, что в рядах доблестного вермахта успели своевременно отступить – имеют очень большой шанс погибнуть немного погодя. А для пленных война, возможно, уже кончилась, едва начавшись…

Посадили их сюда явно временно, согнав на небольшой тесный пятачок несколько сотен, если не тысячу, солдат и офицеров. Чтобы они не разбежались, русские воткнули стволами в землю по четырем углам их же трофейные карабины без затворов, в полусотне метров от воображаемого заграждения поставили трофейные же пулеметы, а рядом расположили по нескольку солдат. Через одного обер-фельдфебеля, хорошо понимающего русский язык и ставшего при сержанте, командующем охраной, переводчиком, Советы пообещали без предупреждения расстреливать каждого, кто заступит ногой за эту условную черту. Охрана, конечно, не ахти: смять такую, если одновременно кинуться, – не проблема, пусть даже десяток-другой при этом от пулеметов и погибнет. А дальше что? И слева и справа в пределах видимости, и по грунтовым дорогам, и просто по полю, то и дело движутся, в основном на запад, и колонны техники, и конница, и гужевые обозы, и просто шагают пехотные маршевые роты и батальоны. Только рыпнись – еще не успевшие сегодня повоевать солдаты с превеликой радостью начнут веселую охоту за безоружной или даже легковооруженной (оружие охраны) «дичью».

Иоганн обратил внимание, что переводчик явно жался поближе к русской охране, не отходя вглубь импровизированного «лагеря». Сидевший перед ним уже повоевавший в прежних компаниях стрелок с двумя нагрудными знаками: черным «За ранение» и серебристым штурмовым, получив от него сигаретку, взамен пояснил на эльзасском диалекте, что эта вонючая вестфальская свинья помогла большевикам пленить собственных солдат, предательски застрелив лейтенанта и еще двоих, хотевших ему в этом воспрепятствовать. Еще потом и хвастался перед русскими, что, мол, он с ними вместе против поляков в 39-ом воевал. Солдаты решили – ему не жить – задушат при первой же возможности. Но этот вонючий ублюдок, видно, что-то пронюхал и не отходит далеко от своих новых «друзей». Ничего, время терпит. Но до завтрашнего утра он не доживет.

Услышав такое, и так пропотевший за сегодняшний нервный день до хлюпанья в сапогах Ковалев-Шмидт покрылся новыми каплями липкого пота. Как там покойный отец по-русски говорил? «Из огня да в полымя?» Если ему здесь встретится кто-нибудь, кто видел, как он помогал русским выбираться из плена… Иоганн посидел еще немного возле разговорчивого эльзасца и пошел «размяться». Протискиваясь между товарищей по несчастью, переступая через сидящих или прилегших прямо на земле, он, в конце-концов, приблизился к обер-фельдфебелю. Несмотря на общую тесноту, вокруг стоявшего спиной к запретной линии старослужащего, судя по нагрудным знакам и раненного, и в рукопашных два раза побывавшего, было небольшое свободное пространство.

Иоганн решил прикинуться наивным простаком и громко поинтересовался:

– Господин обер-фельдфебель, здесь не занято? Я могу присесть?

Клоцше окинул его недоверчивым пристальным взглядом и устало кивнул, не сказав ни слова. Иоганн уселся лицом к нему, с наслаждением вытянул вперед ноги и оперся на выставленные за спину руки. Прямо через поле, переваливаясь на рыхлых ухабах, к ним направлялась крестьянская телега с большой пузатой бочкой, лежащей на боку. Понурой усталой лошадью управлял немолодой вислоусый румынский солдат. Русский сержант переговорил, в основном на пальцах, с ездовым и пропустил подводу к пленным, крикнув своему переводчику, чтобы тот организовал порядок при «водопое»: если устроят свалку – охрана откроет огонь без предупреждения. Клоцше громко повторил это по-немецки и истомившиеся под жарким августовским солнцем пленные, послушно начали выстраиваться в очередь. Румын развернул свое транспортное средство задом и, взяв лошадь под уздцы, сдал телегой назад, за границу охраняемой зоны. Пока Клоцше организовывал выдачу воды из вбитого в дно бочки деревянного крана, ездовой повесил на плечо винтовку, лежащую до этого в телеге, выпряг лошадь, и повел ее обратно, помахав караульным на прощание заскорузлой рукой. Немного отойдя, он что-то вспомнил, вернулся вместе с послушной лошадью, полез за пазуху и передал сержанту мятый пакет.

Прочитав послание, сержант громко позвал обер-фельдфебеля:

– Эй! Клоцше. Собирайся. Тебя приказано отправить в штаб. Тебя и если еще кто из ваших по-русски разговаривает – тоже.

– Я! – быстро вышел вперед из очереди за водой Иоганн. – Я тоже говорю по-русски. Возьмите и меня. Ну, пожалуйста…

Обер-фельдфебель критически оглядел с ног до головы молодого солдатика и ничего не сказал. Знание русского языка у вызвавшегося Шмидта быстро проверил русский сержант. В штаб немцы отправились под охраной лишь одного ездового. Очевидно, никто не думал, что пленные, в окружении многочисленных масс советских и румынских войск, попытаются убежать. В голове у Иоганна крутились вопросы: в какой штаб их ведут? В русский или в румынский? Румынского языка они не знают. А, если в русский, то почему их ведет румын? Ладно, дойдем – узнаем. Главное – подальше от соратников из его батальона, которые могли видеть, как он помогал убегать переодетым русским.

На робкие вопросы Иоганна, суровый обер-фельдфебель отвечал довольно скупо и неохотно. Конвоир, ведя в поводу коня, спокойно шел на небольшом отдалении сзади, его винтовка, устаревший манлихер, висела за плечом. Немолодой вислоусый дядька, одетый в военную форму, даже не находил нужным держать ее в руках наперевес: справа, слева то и дело попадались спешащие и не очень рвущиеся в бой свои и русские подразделения. Куда этим безоружным швабам бежать?

Прямо навстречу пропылила небольшая танковая колонна: несколько десятков легких русских танков с сине-желто-красными эмблемами уже румынского королевства на башнях. Из открытых люков выглядывали в характерных крупными ребрами черных русских шлемах румынские танкисты и что-то, наверное, обидное, радостно насмехаясь, выкрикивали пленным немцам. Не все румынские танкисты смеялись и радовались: в конце поля, в тени, под длинным холмом, поросшим лесом, одиноко и жалобно распустила лопнувшую гусеницу отставшая бронемашина. Экипаж дружно суетился рядом, с помощью монтировок протягивая ее конец поверх широких обрезиненных катков.