Павел Кольцов - Цикл «Как тесен мир». Книга 3. Отложенная война

Как ему сказали, сам он эти данные по своей истории не помнил, ружье сможет на расстоянии до 300 метров с уверенностью пробить прямо расположенную 30-мм лобовую броню германских «двоек» и захваченных ими «чехов», справиться с бортами «троек» и «четверок»; с 500 метров – прошьет и еще не выбитые до конца союзниками «единички» и «двойки» первых серий; а с 800 оно успешно поразит бронеавтомобили и амбразуры дотов-дзотов и прочих укреплений. Без работы в грядущей войне бронебойщики в первое время не останутся точно, а там, глядишь, и разобьем супостата до того, как из цехов его заводов выползут на поля сражений чересчур толстокожие «кошки».

Попробовал Максимов в действии и модернизированный по его советам ручной пулемет Дегтярева, ДПМ. Оружие получилось примерно, как он и описывал: боевую пружину перенесли из-под ствола в ствольную коробку, спрятав ее конец в выступающей над шейкой приклада трубке; добавили пистолетную рукоятку за спусковой скобой; утяжелили и сделали сменным в полевых условиях ствол; сконструировали прикрепляемый сверху на ствольную коробку переходник, позволяющий кроме классического дискового магазина питаться патронами из металлической ленты.

Еще один ручной пулемет, уже под промежуточный патрон, сконструированный тоже в КБ Дегтярева по типу его же «будущего» РПД, с заимствованием некоторых полезных разработок от германского МГ-34, был уже принят госкомиссией, и сейчас сходила с конвейера его первая пробная серия.

На смену тяжелому для маневренной войны станкОвому старичку максиму, благодаря активному участию того же Дегтярева уже успешно прошел все испытания его преемник; хотя сам знаменитый конструктор и не был его непосредственным автором. По совету Максимова на пулеметном заводе в Коврове, где Дегтярев заведовал особым конструкторским бюро, нашли ничем неприметного слесаря-отладчика по фамилии Горюнов. И, как оказалось, этот слесарь-самоучка с несколькими классами церковно-приходского училища, оконченного им еще до революции, вместе с племянником и еще двумя товарищами уже разработал конструкцию собственного станкОвого пулемета и даже воспроизвел в металле его основные части.

Теперь, после вмешательства на высоком уровне, Горюнову с помощниками официально выдали задание на конструирование почти готового пулемета, полностью освободили от других работ и выделили необходимые средства. И не напрасно: пулемет, судя по отзывам комиссии, получился вполне надежный и превосходящий и знаменитый, но дорогой и тяжелый максим, и недостаточно надежный ДС-39 (Дегтярев станкОвый) самого мэтра, уже пошедший в серийное производство, но вызывающий большие нарекания в войсках из-за низкой живучести основных деталей.

Нужно отдать должное именитому конструктору, любимцу товарища Сталина: он и в нынешней реальности, как и в прошлой, честно признал победу образца никому неизвестного Горюнова над собственным детищем и даже не стал, как это часто бывает, примазываться в соавторы. Дегтярев только оказывал необходимую помощь в исправлении мелких проявляющихся дефектов и в разработке технологической карты производства.

Уже весной, в начале марта 1942 года, Алексею Валентиновичу показали в действии, самому попробовать не дали, наконец-то путем долгих проб и ошибок получившийся РПГ, ручной противотанковый гранатомет. По поводу его конструкции Максимов смог подсказать по памяти только сам принцип кумулятивного эффекта и внешний вид многоразового гранатомета РПГ-7 и его надкалиберной ракеты, запомнил он его хорошо. А уж зачем у трубы гранатомета расширение в средней части и воронка сзади – до этого конструкторы доходили своим умом сами. И, очень на то похоже – дошли.

Чего Алексей Валентинович напрочь не помнил, так это его точных тактико-технических характеристик, разве, что расстояние прямого выстрела – около 300 метров. Получившийся экземпляр стрелял пока еще в два раза ближе – до 150. Но кучность была вполне сносная, а «взять» он на таком расстоянии мог, «на вырост», даже еще не созданного «Королевского тигра» со 150-мм лобовой броней.

В июле Клава успешно родила девочку, назвали Катей. Девочка оказалась спокойная, кричала мало и только по делу: мокрая-голодная. Работы по написанию «мемуаров» у Алексея Валентиновича почти полностью выдохлись: и он ничего интересного не мог вспомнить, и все интересующие высшее руководство темы, похоже, закончились. Так что, вопрос о том, чтобы Клава с дочкой пожили где-нибудь в другом хорошо охраняемом месте, чтобы ему не мешать, и не рассматривался наверху.

Зато теперь двум счастливым родителям было чем заняться. Стирку -глажку пеленок и марлевых подгузников взяла на себя Татьяна. Обычно ей не приходилось заниматься такой работой для временно проживающих на объекте важных постояльцев, но она не возражала. С одной стороны: служба есть служба, а с другой, как показалось Алексею Валентиновичу, в душе красавицы Татьяны взыграли еще не реализованные материнские чувства. Михаил ему как-то поведал, что детей у нее пока нет. Да, и мужа тоже. Татьяна, с согласия Клавы, стала еще и кем-то вроде няньки, помогала купать, перепеленывать и гулять с малышкой в саду, давая плохо высыпающейся ночью молодой маме передохнуть.

Неожиданное рацпредложение, больше пошедшее на пользу Татьяне, внес счастливый папа. До памперсов в нынешнем времени было еще далеко, но Алексей Валентинович вспомнил, как им при рождении сына преподнесли царский подарок, сэкономивший ему значительное количество сухих пеленок, а потом и ползунков. Это были импортные непромокаемые трусики, одеваемые поверх марлевого подгузника и не пропускающие младенческую влагу наружу. Правда, эти трусики быстро износились, но Алексей Валентинович самолично пошил тогда их подобие из своего старого болоньевого плаща. Правда, болоньи сейчас тоже еще не имелось, но зато существовала клеенка. Обе женщины его идею приняли (для Татьяны он сослался на зарубежный опыт) и пошили сами. Стирки действительно стало меньше. А Алексей Валентинович с помощью Клавы выдал «на горА» полезное новшество для советских мам и яслей.

Кормящая мать ушла в декретный отпуск и на работу машинисткой ходить перестала, а Максимову, чтобы не скучал, Куевда предложил ознакомиться со спецификой иностранного отдела. Ходить на курсы для сотрудников ему, конечно, никто не разрешит, но учитывая феноменальную память Алексея Валентиновича, он вполне сможет войти в курс дела с помощью специальной литературы и чужих конспектов. Да и сам Михаил с удовольствием поделится с Алексеем своим опытом и знаниями.

Среди полученной для обучения секретной литературы Максимов с огромным наслаждением и гордостью за работников невидимого фронта прочитал их отчеты о работах, успешно проведенных в европейских странах и в итоге сорвавших или очень сильно отодвинувших по времени гитлеровские планы в Западной Европе.