Павел Кольцов - Цикл «Как тесен мир». Книга 3. Отложенная война

С опозданием, но до егерей дошло, что подхватывать ручной пулемет – гарантированно сокращать свою жизнь. Да и из карабинов по вспышкам из темного леса стрелять – толку чуть, а получить встречную пулю в спину или в свою серо-голубую каску парашютиста (в отличие от обычной пехотной, без полей и козырька) – очень даже можно. Постепенно огонь с немецкой стороны полностью прекратился, выжившие притаились за трупами товарищей и старались не привлекать к себе лишнего внимания. И тогда громкий голос с лесистого склона на слегка исковерканном, но вполне понятном языке Шиллера предложил егерям сдаться. Кто встанет без оружия и с поднятыми руками – останется жить. В плену. На размышление – минута. Если никто не встанет – все тела, лежащие, как на ладони, будут расстреляны. Кто уже убит – пусть даже и повторно. Патронов в избытке – не жалко. И егеря встали. Без оружия и с поднятыми руками.

Основная часть отряда егерей-парашютистов, занятая марш-броском по узкой лесной дорожке вдоль склона холма на другом берегу фьорда, перестрелку, отдававшуюся приглушенным расстоянием эхом, слышала. Среди беспорядочной ружейной какофонии можно было различить, как голос своих машингеверов, так и незнакомые, более медлительные пулеметные очереди. Потом все стихло, и майор Родт понял, что, по всей видимости, на взвод лейтенанта Финстера он может больше не рассчитывать…

Когда в еще темный предрассветный час, почти без опоздания, согласно времени намеченному в плане «Учений на Везере», четыре слегка уже пощипанных боем германских эскадренных миноносца подходили к фьордам, ведущим в порт Нарвика, их неожиданно осветили со стороны берега прожекторами, ухнула пушка, и в кабельтове от носа флагманского корабля вырос белый всплеск разрыва предупредительного снаряда. Флагман в свою очередь осветил уцелевшим в прошлом бою прожектором противника – судя по силуэту, это был тоже эсминец или миноносец, норвежский или британский. На расстоянии мили ближе к берегу. И не один. Таких силуэтов было два.

Все четыре немца, не сбавляя ход, повернули все свои стоявшие в линию орудийные установки (те, что уцелели) и открыли по двум противникам ураганный огонь 127-мм снарядами. Противник стал отвечать, но силы были явно не равны. Раз их уже все равно обнаружили, капитан немецкого флагмана приказал осветить прожектором и море по ходу следования. Испугаться или удивиться перед смертью он уже не успел. Впереди на расстоянии не больше трети мили слегка покачивались на уже успокоившихся к утру волнах массивные утюги двух норвежских броненосцев береговой обороны, которые, по агентурным данным и должны были охранять подходы к Нарвику. Оба броненосца стояли параллельно друг другу, носом к подходящим в кильватерном строю немцам. Огонь их носовых башенных орудий калибром 210-мм с близкого расстояния был страшен и результативен: один попавший в германский флагман 140-кг снаряд разметал рубку вместе с прилегающей частью надстройки и обе, стоящие друг над другом, носовые пушечные установки. Второй аналогичный снаряд рванул близко к борту, выгнув, раздвинув и разорвав, относительно тонкие листы двойной обшивки. В трюм жадным напором ворвалась ледяная вода.

В итоге короткого жестокого боя от снарядов и торпед затонули три германских эсминца; четвертый, шедший последним, сильно поврежденный и подтопленный, вовремя сумел выйти из боя и выброситься на мель возле самого берега. Горные егеря, перевозимые на нем в качестве десанта, и уцелевшие моряки смогли высадиться на негостеприимную скалистую сушу с оружием и углубиться в густо поросшие хвойным лесом, кое-где еще покрытые остатками не растаявшего снега, холмы.

Норвежцы потеряли затонувшим от торпедного попадания один миноносец, имелись повреждения на втором и очень незначительные на броненосцах.

Когда через час, уже при тусклом свете нарождающегося облачного утра, с юго-запада подошли британские эсминцы, делать им уже было нечего, но, связавшись со своим адмиралом, они получили приказ оставаться в районе Нарвика для подкрепления своим присутствием норвежцев. И такое подкрепление хозяевам прибрежных вод скоро понадобилось. К шапочному разбору явились хоронившиеся до поры до времени четыре подводные лодки кригсмарине.

Две из них пришли со стороны моря и, поднявшись на перископную глубину, нацелились на самые лакомые цели – на броненосцы. Первыми немцев услышали акустики на британских кораблях. Все четыре эсминца, предупредив по радио союзников, двинулись на перехват. Поняв, что обнаружены, подводники решили поймать близких синиц, оставив жирных малоповоротливых журавлей на потом: в ближайший эсминец устремились сразу две пенных струи. Эсминец – расстояние еще было приличным – смог увернуться и сам открыл огонь из двух носовых орудий, норовя если и не повредить, то хоть отпугнуть противника, заставить понервничать.

Торпеды, выпущенные второй подлодкой, имели установленную глубину погружения, рассчитанную на низко сидевший броненосец. Но из-за присущего германским торпедам дефекта рулей глубины они нырнули еще ниже и, хоть их белопенный след и устремлялся прямо на второй британский корабль, в итоге совершенно безвредно прошли в полутора метрах под его килем.

Артиллерийский огонь по видневшимся над водой перископам открыли все корабли: и британцы и, средним калибром, норвежские броненосцы. Обеспокоенные близкими разрывами германские подводники предпочли выйти из боя и погрузиться глубже. Но англичане еще не навоевались. Их скорость значительно превышала подводную скорость противника, акустики прекрасно слышали германские винты и электромоторы и скоро британцы оказались неподалеку над немцами. На трех эсминцах, кроме прочего вооружения наличествовали и глубинные бомбы (на четвертом бомбосбрасыватель то же был, но повредился во время вчерашнего вечернего боя, и он уменьшил ход, чтобы не мешать товарищам). И пошла почти безопасная охота. Немцы притаились под водой и выключили электродвигатели, стараясь ничем не шуметь; англичане, двигаясь на малом ходу, сбрасывали бомбы с кормы на предполагаемое место их нахождения. Над темной водой разлаписто и высоко вспучивались белые фонтаны подводных взрывов.

После одного такого вспучивания на поверхность вынесло какие-то тряпки, мусор, широко разлилось еще более черное, чем сама вода, пятно дизельного топлива. Не удовлетворившись таким доказательством гибели врага, эсминец «Харди», вернувшись, сбросил примерно на подозрительное место еще четыре бомбы – и не прогадал. Теперь на поверхность моря вместе с большим воздушным пузырем вынесло гораздо больше доказательств удачного попадания. А первое всплывание мусора с нефтяным пятном, вполне возможно, было хитрой германской мистификацией: когда из торпедного аппарата выплевывается в воду сжатым воздухом всяческое тряпье (вплоть до мундиров), содержание гальюнного бака и несколько галлонов топлива. Израсходовав почти половину боезапаса глубинных бомб, эсминцы успокоились и, оставив на месте предполагаемого погружения тихонько затаившейся в морской глубине второй подлодки врага один караульный корабль, подтянулись к броненосцам.