Павел Кольцов - Цикл «Как тесен мир». Книга 3. Отложенная война

Румынский капитан, командующий бронеавтомобильной ротой; его русский советник Иванов с переводчиком и старшие офицеры румынского полка рошиоров, регулярной кавалерии, собрались на совет возле штабного фургона. При скудном свете фонариков на разложенной на ящике карте местности взводные и сержанты, возглавлявшие вернувшиеся из разведки разъезды, показали выявленное расположение венгерских подразделений и караулов. Обмозговали, немного поспорили, доказывая преимущество именно своих предложений, и, получив окончательный приказ полковника, разошлись готовить своих подчиненных к его выполнению.

В этот раз господин полковник Гирбеа все-таки решил сначала повоевать. Опять попытаться бескровно взять в плен стоящих лагерем в чистом поле венгров, наверное, было бы вполне осуществимо. И полковник в глубине души прекрасно отдавал себе отчет, что предложенный план этого русского советника снова не лишен здравого смысла и, скорее всего, также окончится удачей. Но что скажут в штабе дивизии? Армии? Как это отразиться на его карьере? На наградах? Еще завистники в трусости обвинят, мол, боя испугался, только хитростью воевать и умеет. Одной бескровной победы на сегодня хватит. И солдатам повоевать совсем не лишнее будет. И самим пострелять-порубать, и ответный свист пуль и звон сабель послушать. А кто погибнет, что ж, – на то и война – не маневры. Но с некоторыми полезными советами русского полковник все-таки согласился.

Дольше всего было выходить на исходную позицию эскадрону, охватывавшему венгров с восточной стороны поля, с тыла. Им пришлось больше двух часов добираться туда большаками и проселками, стараясь не шуметь и рискуя напороться на пикеты и заставы противника. Не напоролись. Прибыв на место, пустили в небо условленный набор ракет. На западной стороне поля, в полукилометре от венгерского бивуака, стараясь не грюкать железом, снялись с передков две батареи 75-мм однобрусных французских пушек Шнейдера, оставшихся на вооружении еще с прошлой войны. Позади артиллеристов расположился еще один эскадрон и штабная группа полка. Третий эскадрон выдвинулся за два километра в поля на север, а рота броневиков ждала своего часа на шоссе. Начать бой предстояло именно ей.

В условленное время, в 1 час 30 минут, броневики запустили моторы, включили фары и спокойно, не скрываясь, двинулись прямо по шоссе к спящему венгерскому стану. Что Иванову удалось у полковника выторговать, так это большой венгерский флаг на передовой машине, который специально освещался приподнятыми вверх фарами следующего броневика. Румынские эмблемы на броневике затерли грязью, но венгерские рисовать было не чем. На дороге за 200 метров до венгерского расположения у слабенькой баррикады неусыпно бдило боевое охранение: отделение спешенных гусар с раскорячившимся сошками на мешках набитых землей ручным пулеметом швейцарской фирмы Солотурн.

Заслышав гул моторов и увидев приближающиеся фары многочисленной колесной техники, караульные забеспокоились. Одного солдата сержант послал бегом вдоль дороги назад, на всякий случай предупредить дежурного лейтенанта, сам храбро вышел вперед за баррикаду, а остальным приказал занять позицию и на всякий случай приготовиться к бою. В бинокль сержант, с трудом напрягая зрение, разглядел в свете бьющих навстречу фар силуэт передней машины. Это был башенный броневик. Видел ли такой броневик сержант раньше – с уверенностью он сказать не мог, но флаг над ним от набегающего ветра трепыхался родной, венгерский. Черт его разберет… Сержант, хоть и давно тянул лямку в гусарах, но большим знатоком королевской бронетехники не был. Наш броневик – не наш?.. Успокаивало, что колонна шла спокойно, освещая дорогу фарами, наверху башни, над откинутой вертикально крышкой люка маячила до середины груди фигура не прячущегося (значит, воевать не собирается?) командира экипажа в венгерской пилотке и широких противопылевых очках; нижняя часть лица, очевидно, тоже для спасения от пыли, была обмотана шарфом

Когда свет приблизившихся фар ярко осветил самого сержанта, он замахал руками, приказывая остановиться. Виднеющуюся над люком темную фигуру взяли на мушку все снятые заранее с предохранителей карабины дозорных и ручной «солотурн», слегка похожий короткой рогулькой деревянного приклада и дырчатым круглым кожухом вокруг ствола на своего более популярного германского собрата – МГ-34. Вот только питался пулемет не от металлической ленты или сдвоенного барабанного магазина, а от коробчатого, на 30 патронов, приставляемого с левой стороны ствольной коробки.

Послушно подчиняясь, передний броневик снизил скорость, задние машины тоже. Сержант перестал махать руками и отошел слегка вбок, ожидая, когда бронемашина остановится возле него. Но достигнув сержанта, броневик внезапно взревел мотором и с ускорением попер в обход ненадежной баррикады, полностью игнорируя оставляемого сзади, на лишнее мгновение остолбеневшего, венгра. Вокруг загремели отдельные выстрелы карабинов и пулеметные очереди. Венгры за баррикадой метили и в основном попадали в темную фигуру, выглядывающую из люка, а второй румынский броневик короткой, на три патрона, очередью курсового пулемета в грудь срезал слегка зазевавшегося сержанта. От нескольких пулевых попаданий фигура над башней откинулась назад и, чтобы в надвигающемся бою она не мешала, заряжающий Минько совершенно без угрызений совести вытолкнул ее наружу и захлопнул крышку. Простенький манекен, умело сработанный из набитого трофейным барахлом и ветками (в качестве каркаса) венгерского мундира, упал на дорогу и был раздавлен равнодушными колесами последующих 10-тонных бронемашин. «Погиб» он не зря, свою роль в притуплении бдительности венгерского караула манекен сыграл на отлично.

Передний броневик, не стреляя, помчался вперед. Задние машины пулеметным огнем разогнали, кто не был убит или ранен, всех дозорных. Рота броневиков вытянулась на дороге, стремясь побыстрее зайти венгерскому бивуаку, широко раскинувшемуся на поле, во фланг. Буквально через полсотни метров пришлось тормозить и ехать осторожным зигзагом: на изрытом воронками дорожном полотне беспорядочно валялись не убранные окостеневшие лошадиные трупы, ошметки обоза и артиллерии. Но часть венгерской артиллерии уцелело. С невидимых заранее позиций по шоссе с опозданием ахнули несколько развернутых в этом направлении стволов. Стреляли и противотанковые германские 37-мм пушки и такие же, как у румын, французские 75-мм «шнейдеры».

По венгерскому лагерю, в свою очередь, ударили залпом обе развернутые в поле румынские батареи. Встающие среди редких палаток вспышки разрывов румын-артиллеристов удовлетворили – они открыли беглый огонь, лишь слегка меняя наводку. Часть румынских пушек избрала целью стреноженные табуны коней, разгоняя несчастных животных и отпугивая от них желающих оседлать. Среди венгров, еще не до конца отошедших от вечерней бомбежки, лесным пожаром распространилась паника. Какой-то отпор еще пытались дать бодрствующие дозорные и дежурные пушечные расчеты – остальные мечтали только о спасении и совсем не слушали своих пытающихся организовать сопротивление офицеров.