Павел Кольцов - Цикл «Как тесен мир». Книга 2. Миролюбивый поход

– Попробую взять панов поляков на понт, – сказал Иванов экипажу. – На мою красную ракету не обращайте внимания. На ракеты Голощапова и Никитина тоже. Этот салют будет дан исключительно для поляков. Минько, меняешь в стволе осколочный на бронебойный и наводишь на котел паровоза, если я снимаю шлемофон, или паровоз трогается, или меня подстрелят – лупишь. Три бронебойных по паровозу – чтобы уже наверняка, Потом осколочными с колпачком по вагонам. Дальше – на свое усмотрение. При необходимости – картечью. И приказываешь Гурину отступать задним ходом до переезда. Близко к машине никого не подпускать.

– Товарищ командир, – вмешался Колька, – бензин скоро кончится, его уже немного осталось. Если мотор долго на холостом ходу работать будет – скоро последние капли высосет.

– Понял. Мотор заглуши. Запустишь в случае начала стрельбы.

Иванов застегнул под горло комбинезон, чтобы полностью скрыть лейтенантские петлицы, прицепил на ремень громоздкую брезентовую сумку со штатной ракетницей и патронами к ней, не спеша на виду у поляков вылез из башни и спустился на землю. Медленно подошел, перешагивая через рельсы, к машине Сердюка и тихо сказал ему, по пояс выглядывающему из башни:

– Василий, мотор заглуши – бензина и у тебя, должно быть, осталось мало. Запустишь только в случае боя. На красные ракеты не реагировать. Если я сниму шлемофон, или паровоз тронется, или в меня пальнут – огонь. Если возле эшелона никого не будет – бьешь по первому вагону. При кучном приближении противника – картечь. Все это передай экипажу, а сам выходи – со мной пойдешь. Старшим машины оставишь башенного стрелка. Свой комбинезон застегни до верха – петлицы спрятать. Для поляков ты будешь лейтенантом, командиром бронеавтомобильного взвода. Я для них – майор, командир батальона. Ведем себя с ярко выраженным чувством собственного достоинства. За нами вся мощь Красной Армии. Говорю только я. Ты со значительным выражением лица помалкиваешь. Все ясно?

– Так точно. Ясно, товарищ майор .

Сердюк передал своему оставшемуся экипажу услышанные инструкции и спустился к командиру. Они твердым уверенным шагом, расправив плечи и гордо задрав подбородки, зашагали по утоптанному гравию вдоль железнодорожной колеи в сторону поляков, сгрудившихся возле без остановки фыркающего клубами дыма и пара черного паровоза. Из толпы чужих мундиров вперед выдвинулось несколько человек со звездочками на погонах.

– Майор Иванов, – вальяжно, как убеленный сединами командарм безусым новобранцам, отдал честь лейтенант Иванов, подойдя к полякам метров на пять, – командир передового батальона Красной Армии. Кто-нибудь разговаривает по-русски?

– Поручик Юзефович, – вышел вперед и козырнул двумя пальцами чернявый офицер в фуражке с мятой угловатой тульей.

– Кто вами командует? – спросил Иванов, свысока, задрав подбородок повыше, оглядывая столпившихся за поручиком офицеров с большим количеством звездочек на погонах.

– Пан полковник Збируг.

– Позовите. Я буду разговаривать только с ним.

– Но пан полковник занят. Он руководит погрузкой.

– Если я прикажу открыть орудийный огонь – пану полковнику придется руководить разгрузкой . Даю десять минут на приход пана полковника. Потом… Сами понимаете, пан поручик, что будет потом. Известите пана полковника. Время пошло, – Иванов демонстративно оттянул грязный манжет комбинезона на запястье и взглянул на часы. Поручик вернулся к своим сослуживцам и они возбужденно запшекали. Некоторые слова, похожие на украинские, Иванов понимал – большинство нет. Один из молодых офицеров повернулся и побежал в гущу солдат вдоль состава. Несколько звездно-погончатых поляков вместе с переводчиком приблизились к красным командирам.

– На каком основании, вы ставите нам условия, – перевел поручик Юзефович вопрос белобрысого худощавого офицера с тремя звездочками на каждом погоне.

– На праве сильного и на основании приказа своего командования, – нехотя, как маленькому, – разъяснил Иванов. – Почитайте вместе с панами офицерами, пока мы ждем вашего пана полковника. (Он неспешно достал из планшета и вручил переводчику стопку листовок). Вам все станет понятно. И что. И почему. И на каком таком основании.

Чернявый поручик перевел ответ грозного красного командира, пробежал глазами речь Молотова, повернулся к своим и раздал листовки. Пока паны поляки вникали в речь советского наркома и переговаривались между собой, вернулся запыхавшийся молоденький офицерик, бегавший, как надеялся Иванов, к пану полковнику.

– Пан полковник сейчас подойдет, – перевел поручик. Иванов медленно глянул на часы (прошло уже больше пяти минут) и важно кивнул головой:

– Ладно, я еще подожду. Не заставлять же мне вашего командира, как его молодого офицера, бегом бежать. Это было бы выглядело недостойно перед его личным составом. Лишь бы из моих бойцов кто-нибудь случайно не сорвался и не открыл по вам огонь раньше времени.

Еще через несколько минут сгрудившиеся за польскими офицерами солдаты расступились и пропустили вперед невысокого седоусого тщательно выбритого лощеного военного с тремя полосками на трехзвездочных погонах.

– Полковник Збируг, – перевел поручик козырнувшего лощеного офицера.

– Майор Иванов, – отдал честь сам себя повысивший лейтенант. – Командир передового танкового батальона легкотанковой бригады Красной Армии.

– Что вы здесь делаете?

– Жду разоружения подчиняющихся вам войск. Временного разоружения.

– У меня приказ моего командования, – сдвинул брови полковник, – погрузиться в эшелоны и следовать в западном направлении.

– К сожалению для вашего командования, – спокойно отмел польский приказ Иванов, – это исключено. Вы останетесь здесь, освободите вагоны и сложите оружие.

– Вы с двумя вашими бронемашинами собираетесь меня к этому принудить?

– Ну, – улыбнулся Иванов, которому совсем не хотелось улыбаться: за спиной польских офицеров собиралось все больше вооруженных солдат, некоторые держали винтовки уже не за спиной, а в руках, – почему же только с двумя бронеавтомобилями? Вы, пан полковник, очевидно, недостаточно осведомлены о штатном составе танкового батальона Красной Армии. Под моим началом полсотни танков и полтора десятка бронеавтомобилей. И это только из бронетехники. Те два, которые у меня за спиной (он ткнул за спину оттопыренным от кулака большим пальцем) – всего лишь мой почетный эскорт. Согласитесь, не пешком же мне было к вам идти? Остальные в засаде. Попробуете тронуться – мы откроем огонь.

Полковник недоверчиво покачал холеной седой головой. Иванов опять улыбнулся, пожал плечами и открыл висящую на боку брезентовую сумку со штатной ракетницей ОСП-30. Не спеша достал сигнальное оружие, внешне похожее на смит-вессоновский, еще царский, револьвер; нажав на защелку внизу, откинул толстый короткий ствол; в карманчике сумки выбрал латунный патрон с красной звездкой и вставил его в граненый патронник; закрыл ствол; взвел курок (поляки, как завороженные, молча, следили за его неспешными манипуляциями); уверенно поднял руку вверх и нажал на спусковой крючок. Негромкий хлопок выстрела – сильная отдача в ладонь – бело-дымная быстро тающая на легком ветру полоса на светло-голубом фоне неба и маленький красный распустившийся цветок в конце траектории. Буквально через пару секунд вслед за этим цветком почти синхронно распустились еще два его собрата сзади, в районе переезда. Их быстро тающие дымные стебли произрастали из посадок по обе стороны от железной дороги. Польские офицеры молчали, разглядывая нерадостный для них фейерверк. Иванов, опять откинув короткий толстый ствол, вытащил и выбросил под ноги горячую латунную гильзу; по-прежнему не торопясь спрятал ракетницу и безмятежно уставился в переносицу пану полковнику.