Павел Кольцов - Цикл «Как тесен мир». Книга 2. Миролюбивый поход

– Есть, – ответил Иванов, скрывая свою досаду на задержку подмоги, – стоять и эшелоны на запад не выпускать. Если пойдут на прорыв – дам бой. С пробитым котлом паровоза далеко они не уедут. Разве что пешим порядком. Тут уж я им без вас помешать не смогу. Конец связи.

– Что, товарищ командир, – спросил Колька, – наши задерживаются?

– Немного, – решил его успокоить командир. – Придется подождать. Не боись, Гурин, прорвемся. Давай-ка я тебя пока что познакомлю с польским ручным пулеметом. Да и с гранатами тоже.

Иванов привычно взобрался на крышу, наклонился в боевое отделение за трофеями, опять вернулся на место Голощапова и дал Кольке краткое наставление по ручному пулемету Браунинга и по гранатам: мало ли, вдруг и водителю воевать придется. «Ракетчиков» все не было, поляки не звали, Иванов вылез наружу и закурил «Казбек». Как по сигналу, из левой посадки ленивым прогулочным шагом, застегивая комбинезон (вроде, он отходил по нужде), вышел Голощапов, медленно обогнул броневик, довольно подмигнул командиру и, открыв правую дверцу, забрался на свое место. Еще через восемь минут во второй броневик вернулся Никитин. Экипажи в сборе. Пока все складывается на удивление удачно и без потерь. А пан полковник все советуется…

Отвлекшегося лейтенанта позвал высунувшийся из кабины Колька:

– Товарищ командир, – крикнул он, – там поляк, с которым вы разговаривали, вышел вперед и фуражкой машет.

– Это он меня зовет, – сказал экипажу. – Пойду – пообщаюсь.

Подошел ко второму броневику и вызвал Никитина – Сердюка решил на этот раз при машине оставить. Вдвоем приблизились к полякам. Полковника видно не было. Возле знакомого чернявого поручика стоял белобрысый худощавый офицер с тремя звездочками на погонах, но без полосок, как у пана полковника, который при первом общении интересовался: «на каком основании красный командир ставит им условия». Он козырнул двумя пальцами и поздоровался, в этот раз, наконец, назвавшись.

– Пан капитан Кузняр, – перевел чернявый поручик. (Советский командир и пулеметчик в свою очередь представились поляку). – Пан капитан будет говорить от имени пана полковника Збируга. Мы проверили: никаких советских танков в посадке сзади вас и на переезде нет. Он просит вас не препятствовать отправлению эшелонов. Пану полковнику очень бы не хотелось воевать с Красной Армией, но у него приказ: незамедлительно отправить эшелоны на запад. У вас здесь только два бронеавтомобиля. Вы не сможете нас удержать. Давайте, не допустим напрасного кровопролития.

– Зеленую ракету видели? – спросил Иванов. – Это был условный сигнал, по которому мои танки передислоцировались в другое место для засады.

– В посадках нет никаких следов от пребывания ваших танков: ни следов гусениц, ни сломанных кустов или деревьев. Их там не было, – продолжал переводить разоблачения поручик.

– Я не собираюсь вам ничего доказывать, – пожал плечами Иванов и нахально улыбнулся. Главное не где были раньше наши танки, а где они стоят в засаде сейчас. А насчет всего двух бронеавтомобилей, которые перед вами… Я и с одним вас удержать могу. Одного бронебойного снаряда вашему паровозу за глаза хватит, чтобы «спустить пар». Солдат у вас много, согласен. Планируете вручную вагоны толкать?

– У нас на платформах противотанковая артиллерия. Если мы ее сгрузим и скрытно перекатим в посадку – сможем вас уничтожить, не дав сделать ни единого выстрела.

– Это не правда, – блефанул, полагаясь лишь на слова давешнего польского сержанта об отсутствии пушек в эшелонах, лейтенант Иванов. – По нашим разведданным артиллерии у вас в эшелонах нет – первый пушечный выстрел будет за нами. Если вы пошлете своих солдат поджечь бутылками или подорвать гранатами наши броневики – возможно, им это и удастся. Возможно. Но далеко не сразу. Первым делом мы приведем в негодность ваш паровоз и завалим польскими трупами пространство вокруг себя. Кроме бронебойных снарядов для котлов ваших паровозов, у нас еще имеются осколочные и картечные выстрелы для пехоты. И по два пулемета в каждом броневике. Нападайте. Паровоз, наверное, со временем вы сможете заменить или отцепите от второго эшелона и будете толкать первый сзади. Но, даже двинувшись на запад, вы попадаете в следующую засаду – уже танковую. Снова уничтоженный паровоз и десятки, если не сотни, убитых и раненых. И неминуемый налет пикирующих бомбардировщиков.

– У вас нет никакой танковой засады.

– А вы проверьте, – пожал плечами и белозубо улыбнулся Иванов. – Стоит вам хоть на метр двинуть вперед эшелон или проявить по отношению к нам какую-либо агрессию – мы открываем огонь без предупреждения.

– Вы с вашими экипажами готовы умереть?

– За Родину и Сталина – да! Кроме того, мы знаем, что нас отомстят наши товарищи. Сполна отомстят. В случае нашей гибели, ваши эшелоны будут уничтожены: сперва остановлены танками, а потом разбомблены авиацией. Оставшихся в живых солдат, возможно, в плен и возьмут, а вот офицеров, виновных в нашей гибели… Очень я в этом сомневаюсь. Они, скорее всего, будут совершенно случайно застрелены вовремя неизбежных при всякой капитуляции случайных казусов .

– Пану капитану нужно доложить содержание этого разговора пану полковнику, – перевел чернявый поручик. Белобрысый пан капитан козырнул, развернулся и быстро зашагал к эшелону.

– Хорошо, – ответил Иванов и лениво кивнул. – Пускай докладывает. Будет что нам сказать – опять помашите. Но близко – ни-ни! Особенно в свете обещания пана капитана нас поджечь или подорвать.

Опять потянулось томительное ожидание. Рация все молчала. Подмоги все не было. Скоро начнет смеркаться – в темноте подобраться к броневикам будет легче. Возможно, поляки как раз темноты для нападения и дожидаются. Иванов распорядился отдыхать по очереди: двое в экипаже спят прямо в машине, сидя на своих местах, – двое на страже.

Совсем стемнело. Сразу поляки нападут вряд ли (если они, все-таки, решили прорываться), скорее – подождут еще. Чтобы у русских бдительность притупилась. И тут неожиданно (и, слава богу, которого, говорят, нет) взошла луна и добросовестно высветила окрестности – хоть в этом им повезло. Чистое звездное небо и яркая луна. Не день, конечно же – но если кто от посадки или вдоль путей двинется – заметить можно вполне. Если конечно не спать. Одному члену экипажа командир приказал дежурить внутри броневика, в башне, а второму – с наганом в руке караулить возле машины.

Кольке досталась смена вместе с командиром. Он упросил лейтенанта и наружу выбрался не только со штатным револьвером в уже расстегнутой кобуре, но и с трофейным ручным пулеметом, повешенным на ремень поперек груди и с двумя польскими гранатами (гладкой наступательной и глубоко рифленой оборонительной) в брезентовой сумке на поясе. Туда же на пояс Колька нацепил четыре брезентовых подсумка с запасными магазинами к трофею; заранее загнал патрон в патронник, передернув рукоять заряжания; поставил на предохранитель и с важным видом принялся бродить вокруг своей машины, неожиданно поворачиваясь и меняя направление движения (чтобы, как он мечтал, обмануть поляков, которые вот-вот из ближайшей посадки на него набросятся).