Павел Кольцов - Цикл «Как тесен мир». Книга 2. Миролюбивый поход

Вернулся капитан. Что-то неразборчиво пропшекал.

– Пан капитан говорит, – перевел посерьезневший капрал Погребняк, – что офицеры его роты согласны сложить оружие. И ждать подхода основных сил Красной Армии. Офицеры спрашивают: можно ли им оставить личное оружие?

– Думаю, можно, – кивнул довольный, что обошлось без боя, лейтенант Иванов. Оставляйте. Честь имею, – вспомнил он выражение царских офицеров из фильмов о Гражданской войне и козырнул. – Нам нужно двигаться дальше.

Попрощавшись, каждый вернулся к своим. На обратном пути лейтенант Иванов почувствовал, что у него слегка дрожат ноги и пот не ручьем, а целой рекой, стекает по спине вдоль позвоночника. Довольный, что поляки сдались без боя, лейтенант даже забыл отругать Никитина, нарушившего его приказ о молчании.

Бронеавтомобили медленно, чтобы не пылить на добровольно смирившихся поляков, покатили дальше на запад. Польская рота отошла с дороги и стала готовиться к привалу: солдаты споро составляли винтовки в козлы и снимали амуницию. Кое-кто приветливо махал проезжающим советским броневикам руками, фуражками и пилотками. Что-то, не разбираемое за рокотом моторов, кричали.

– Вот это я понимаю – война, – похвалил по внутренней связи Голощапов. – молодцом, товарищ лейтенант. Поговорили – и целая стрелковая рота сдалась. Ни единого, мать их польскую богородицу, выстрела!

– Моей заслуги здесь нет, – заскромничал товарищ лейтенант, – это все речь товарища Молотова так на них подействовала. Олег, а ты с батальоном связался?

– Так точно, командир, связался. Удалось. Передал, как вы приказывали, о встрече с пехотной ротной колонной.

– Теперь передай, что поляки согласились сложить оружие без боя и ждут подхода наших сил. Следуем дальше в направлении на Дубно. Вперед.

И они следовали. Проезжая мимо лесочка, отстоявшего справа от дороги метров на триста, Колька сквозь равномерное урчание своего мотора услышал постороннюю трескотню, но вначале не придал ей никакого значение. Лейтенант, хоть до этого и ни разу не бывавший под обстрелом, среагировал быстрее – присел на сиденье и скрылся внутри башни, успев до этого снять со стопора и захлопнуть за собой верхний полукруглый люк.

– Закрыть заслонки, – приказал он. Колька, не убирая газ, повернув ручки, опустил сперва лобовую, потом левую боковую, за ними прикрыл и створки радиатора; Голощапов закрыл свою в дверце справа. Без притока свежего воздуха сразу припекло. В первом броневике Сердюк тоже нырнул в башню. – Скорость не сбавлять, – продолжил Иванов. Осколочный. Без колпачка.

Минько, утопив пальцем тугой инерционный предохранитель пушки, многократно отработанным движением дернул назад короткую рукоятку затвора и опустил запирающий клин, открыв голодный зев зарядной каморы. Взял из боеукладки осколочный снаряд, уже побывавший сегодня в пушке, опять снял с него колпачок и вогнал на знакомое ему место. Фланец гильзы, вошедшей до упора, запустил работу автоматического запирания затвора, и вертикальный клин под действием пружины поднялся вверх, закрыв зарядную камору со снарядом и взведя попутно ударник. (При стрельбе без колпачка осколочная граната взрывается моментально при встрече с препятствием, давая максимум осколков; а с колпачком – с небольшим замедлением, позволяющим ей проникнуть вглубь препятствия перед разрывом, производя больше фугасное действие).

– Осколочный. Готово, – отчитался Минько. Иванов вовсю крутил по сторонам панорамным перископом, всматривался, пытаясь обнаружить врага. Колька не видел ничего, кроме узкого участка дороги перед собой и кормы броневика Сердюка метрах в пятидесяти. В узкую левую щель ему тоже ничего стоящего внимания не наблюдалось. Пулеметная трескотня справа продолжалась. К ней добавились и одиночные беспорядочные выстрелы. Как горохом, совершенно безвредно, наконец-то сыпануло по боковой броне. Напряженно вглядывались в свои узкие закрытые триплексами боковые щели и Голощапов с Минько.

– С опушки леса бьют, – наконец определил Иванов. – Стой.

Колька затормозил. Командир, действуя обеими руками, выключил стопоры башни и пушки, задействованные на время движения и, быстро работая маховиком на второй скорости, повернул башню вправо, в сторону леса, почти на 90 о. Для большей точности переключил скорость поворота башни на первую, в два раза более медленную и, покинув вращающийся панорамный перископ, уперся лбом в налобник телескопического прицела, совмещенного с осью орудия. Наведя двумя маховиками перекрестье прицела на мелькающий огонек пулемета сначала по горизонтали, а потом и по вертикали, нажал правой ногой на педаль пушечного спуска. Оглушительно грохнул выстрел башенной сорокапятки.

Более короткая, чем при стрельбе бронебойным снарядом, отдача откатившейся назад пушки, как ей и подобает, не смогла самостоятельно открыть клиновой затвор. Натасканный в учении до автоматизма Минько опять дернул за рукоятку затвора – выскочившая горячая гильза, звонко цокнув о тыльную часть гильзоулавливателя, провалилась в его подвешенный снизу брезентовый мешок. Едко пахнуло сгоревшим порохом. Башенный стрелок, как и положено, если командир молчит, опять зарядил пушку осколочным без колпачка.

Колька результата первого для их бронеавтомобиля боевого выстрела не видел. Он только слышал в наушниках шлемофона переговоры командира и стрелка. Еще ему было видно, что броневик Сердюка тоже остановился и, повернув башню вправо, также влупил из пушки по лесочку.

Первый разрыв выстрела лейтенанта Иванова лег ближе сверкающего огонька и левее метров на десять. Вражеские пули продолжали безвредно цокотать по броне. Иванов слегка подкрутил маховики и снова надавил ногой на педаль спуска. Бах! Огненно-дымный невысокий куст ненадолго вырос почти на месте мелькающего огонька пулемета. Стук пуль по броне прекратился. Треск очередей и мелькание огонька – тоже. Еще, на всякий случай, не меняя наводку, два беглых. Бах! Бах!

– Коля, медленно вперед, – скомандовал Иванов, оставив последний снаряд в стволе, и, повернувшись к панорамному прицелу, стал внимательно осматривать опушку леса по обе стороны от уничтоженной пулеметной точки.

Перед тем, как тронуться с места, Колька машинально, как раньше в наружное зеркало полуторки, глянул в левую боковую щель дверцы, прикрытую бронестеклом. За ней мелькнула фигура подбегающего человека в чужой темно-зеленой форме с чем-то горящим в руке.

– Слева! – перепугано заорал Колька и вместо первой передней передачи врубил заднюю. Полный газ. Завизжали, проворачиваясь на щебенчатой дороге, покрышки и тяжелый броневик дернулся, разгоняясь, назад. Теперь Колька ясно видел бегущего к ним по дороге поляка уже через лобовую щель. Заметил его и Голощапов – рядом оглушающе затарахтел его курсовой пулемет – пустые гильзы глухо застучали, ссыпаясь в постепенно растягивающийся вниз брезентовый мешок улавливателя. Поляка сломанной куклой отбросило назад, его бутылка с примотанной к горлышку горящей тряпкой упала на дорогу, лопнула и пыхнула высоким огненным грибом. Колька продолжал ехать задним ходом, стараясь не слететь с дороги; слева из-за копен соломы, стоящих метрах в двадцати от обочины, на дорогу через неглубокий кювет выбегали еще несколько человек. Длинные очереди взбудораженного смертельной опасностью Голощапова. Едкая вонь пороховых газов. Все нападающие попадали. Убиты или притаились. На обочине полыхнул в небо еще один бензиновый гриб. Командир вовсю крутил панорамным перископом, выискивая возможные опасности.