Владислав Савин - Вперед, Команданте! [litres]

А Валентин лишь усмехается, явно заметив смятение своего подопечного. Все-таки интересно, а он в каком чине? Равенство равенством – но вряд ли даже при таком отношении каждый советский студент или рабочий может иметь такой автомобиль? Или же Валентин есть лицо при исполнении, и ЗиМ казенный – но это значит, что к нему, Эрнесто Геваре, проявляет интерес важная русская контора, может, даже их ужасное НКВД? Тогда непонятен этот байкер-клуб и обещание совершить мотовояж по СССР. Даже если советские были заинтересованы во втором томе «Дневника мотоциклиста», для того вовсе не нужно было устраивать его приезд в эту страну с такой секретностью, как неоднократно намекал дон Педро. А если речь идет о банальной вербовке в русские шпионы – так он, Эрнесто Гевара, пока ведь у себя в Аргентине ну совершенно не политическая фигура, не влиятельный магнат и не военный, допущенный к тайнам. Вопросы, вопросы – на которые не было ответа. Может, и правда делать то, что предлагают, но при этом смотреть и запоминать? Ведь дон Педро – который прежде никогда еще ему не солгал – обещал, что скоро он, Эрнесто Гевара, все узнает.

– У нас еще три дня, начиная с завтра, – сказал Валентин, – из обязательных дел – твоя экипировка, завтра заедем к товарищу Смоленцевой в «Итальянскую моду», и еще поправим твое здоровье. У тебя астма, а это непорядок – завтра первым делом сведу тебя к нашему Бахадыру, он твою болезнь выгонит вернее, чем медицина, не одним пациентом проверено. Ну а в оставшееся время культурная программа – покажу тебе Москву.

На квартиру, где они остановились, Эрнесто вернулся за полночь. Дон Педро уже спал – так что поговорить с наставником Геваре не удалось. Столько впечатлений и информации – а завтрашний день обещал быть не менее интересным.

И неужели это правда – притча о Даме под вуалью, знающей твою судьбу, – которую рассказывал падре Диас когда-то давно, дома, на плантации Матаверде?

Валентин Кунцевич

К чему привык – того не замечаешь. То, что для кого-то может быть – потрясением основ.

– У вас машины вместо продавцов? Нет никого, кто хотел бы этим заняться?

А всего-то – в жару остановились, газировки выпить. Автоматы по ее продаже в Москве лишь этой весной появились и уже стали очень популярны. Также и газеты теперь не только в киосках, но и в автоматах можно купить – которые обычно возле станций метро ставят, а также театров, кино и даже у входов в парки. А еще есть автоматы по продаже канцтоваров (видел в МГУ и в Бауманке) и бакалеи (в больших продовольственных магазинах). Слышал, что у наших вождей большое недовольство вызвало то, во что превратилась сфера торговли и услуг в позднем СССР – не иначе решили ее ужать по возможности? Железяки ведь не жульничают, не воруют – а тех, кто их обслуживает, все же проще под контролем держать.

– У нас за место уличного продавца мальчишки из фавел насмерть дерутся. И поодиночке, и бандами, квартал на квартал. Это ж заработок – уверенность. что завтра голодным не будешь.

Мне сказали, что ты марксизм учил, Команданте? Ну и помнишь, что там было сказано про рабовладельческий строй: «Труд раба дешевле механизма». У нас страна побольше, чем ваша Аргентина, – и в войну много людей выбило. И разрушено было много – так что работы хватает всем.

– В Советской стране нет безработных, – влезает в беседу Тамара, – «от каждого по способности, каждому по труду», это и правда у нас так. Любой советский человек может найти работу по своему умению и получает за это справедливую плату.

Вот навязали помощниц! Ладно, что наша Тамарочка, «отличница, комсомолка и прочее», так и старается, в каждой бочке затычкой – но и сама наша Анна Грозная согласилась, что «красивая девушка отвлекает взгляд от того, кто рядом с ней». А время сейчас не ельцинское, когда американские шпионы ходили по Москве в открытую и легально посещали учреждения, к которым бы их прежде и близко не подпустили, – но если, например, информация типа «в секретной разведшколе ЦРУ в одном голландском городе проходят спецподготовку два русских агента, предположительно бывшие власовцы, фотографии прилагаются» попадает в базы данных наших Контор (сам видел это сообщение, месяц назад), то можно предположить и обратное, мне-то глубоко пофиг, а вот товарищу Че лучше не светиться! Так что вид у нас самый неприметный, штатский – и ездим по Москве не в черном ЗиМе, а в «Победе», Тамарочка за рулем, как якобы владелица машины (которая на самом деле из нашего гаража). А раз нас двое, я и Че, то и дам должно быть две – четвертой в нашу компанию включили Лену Рябинину «Кармен», сей позывной оттого, что и правда на испанку похожа и по-испански говорит, хотя чисто русская, но в детдоме с испанскими детьми росла. Ну и байкерша – ее Инна Бакланова рекомендовала как «вторую после меня» по владению мотоциклом. Но она, в нашу компанию попав, предпочитает молчать и не мешаться, а Тамара перышки распушила, принарядилась, прическу сделала – в блондинку перекраситься, и будешь здорово на актрису Серову из фильма «Сердца четырех» похожа, в кадрах, где она там тоже машину ведет. И вроде не дура – но правильная иногда до тошноты! А у меня привычка осталась с будущих несветлых времен: пафоса и лозунгов не только сам терпеть не могу, но и с подозрением отношусь к тому, кто такое кричит, – а не прячешь ли ты за словами свою истинную натуру?

– Вы хорошо водите машину, сеньорина, – замечает Гевара, – в Аргентине дама за рулем – это большая редкость. Даже если это автомобиль ее мужа или отца – в таком случае обычно есть и наемный шофер.

– У нас так не принято, – отвечает Тамара, – а мужа у меня нет. И отца тоже – детдомовская я.

По Красной площади – только пешком. Гевара смотрит восторженно на стены и башни Кремля – не был тут прежде, но видел на картинках и фото. Подходим к памятнику Неизвестному Солдату – здесь он сооружен в пятьдесят четвертом, на десятилетие Победы, очень похож на тот, что в нашей истории, только Вечного огня еще нет.

– Девятнадцать с половиной миллионов граждан Советского Союза, – говорю я, – погибли ради того, чтоб мы жили сейчас. Когда Гитлер вел против нас всю Европу. А кончилось тем, что здесь, на этой площади, на параде Победы наши солдаты бросили знамена Еврорейха к подножию Мавзолея, и товарищ Сталин смотрел с той трибуны. И Гитлер тоже смотрел, из тюремного автомобиля, орал и бился в истерике. А всего месяц назад, когда американцы бомбили Ханой и получили в ответ удар по Сайгону и уничтожение своей эскадры, – Сталин с той же трибуны сказал: «Если вы хотите войны – вы ее получите». И гринго сдулись, утерлись, согласились считать это «инцидентом» [37] См. «Красный бамбук». . Ты был в Гватемале и знаешь – там признать «я коммунист» было смертным приговором. Но вот мы стоим в средоточии всемирного коммунизма – и нам плевать, что думают в Вашингтоне. Потому что у нас правило – кто тронет нашего, тот умрет. Ты слышал ведь, «когда народ един, он непобедим» – Арбенс проиграл, потому что трем миллионам гватемальцев было пофиг на его реформы. А у нас, большинство советских людей готовы были драться насмерть, и из двухсот миллионов каждый десятый погиб – но Еврорейха больше нет, его знамена валялись как тряпки, а Гитлера сначала заставили на это смотреть, а затем вздернули в Штутгарте, вместе с всей его бандой. И мы этого не забудем никогда – и можем повторить, если забудет кто-то другой!