Владислав Савин - Вперед, Команданте! [litres]

– Я уважаю Колчака – полярного исследователя и командующего Черноморским флотом. Но пока я не в отставке – корабля с именем «Адмирал Колчак» в советском ВМФ не будет!

Так подумай, говорю я дальше, отчего мы тогда победили? А все то же: «Когда народ един, он непобедим». Большевики предложили народу то, что он хотел: землю и долой кровососов, помещиков и капиталистов. Оттого у них получилось превратить Республику в единый военный лагерь – где все для фронта, для победы. У них была Идея, понятная всем, – и пропаганда, доходившая до каждого. Потому даже когда народ был против – то против «перегибов», а не советской власти как таковой.

А у белых – тот же Деникин пишет про колоссальный разброд и шатания. Не было Идеи – «против большевиков», а дальше что? Монархисты насмерть грызлись с думцами, самые упертые из генералов интриговали под военную диктатуру (конечно же, свою). Убогая пропаганда, что за душу совершенно не брала. Полная каша в организации – и Деникин с Колчаком договориться не могли, кто главнее, и все остальные были каждый за себя (включая интервентов, которые не столько воевали с Красной Армией, как банально мародерили). Казаки, петлюровцы, финны, грузины с армянами и прочими нацокраинами – тоже, «воюем лишь у своего крыльца». Даже буржуазия на территории белых не желала жертвовать на войну за свой же интерес, поскольку собственный карман дороже. Воровство и коррупция были запредельными – даже в белой армии строевых наличествовало меньшинство, зато огромная толпа ошивалась в тылу, в штабах и интендантствах. В итоге вместо сокрушительного удара кулаком у белых вышел тычок растопыренными пальцами – и слабо, и сам покалечишься. Что и вышло – видишь тут плакаты: «Все на борьбу с Колчаком», «Все на борьбу с Деникиным», «Все на борьбу с панской Польшей», – так и получалось у Красной Армии успевать бить врага по частям.

Когда народ един – он непобедим. Опыт Гражданской – выручил нас в Отечественную. Нет, не сабельные атаки – а организация всей страны в один военный лагерь, мобилизация промышленности, самая активная пропаганда и умение формировать боеспособные воинские части из абсолютно любого человеческого материала. Сейчас все это работает во Вьетнаме – о который США уже второй год зубы обламывают, и ведь подавятся, не проглотят.

– Парагвай, год восемьсот семидесятый, – говорит Гевара, – последняя война для Аргентины. У парагвайцев ведь тоже было «народ един» – и в результате не только поражение в войне, но и чудовищные потери.

А сколько лет продолжалась та война – целых шесть! Дольше, чем наша Отечественная. И один Парагвай против коалиции Бразилии, Аргентины, Уругвая – взгляните на карту, какое соотношение сил? При том что Парагвай, отрезанный от моря и со всех сторон окруженный вражеской территорией, был в полной изоляции – а его противники получали новейшее английское оружие (за которое после несколько десятилетий расплачивались по британским кредитам). И Парагвай сопротивлялся шесть лет – да так, что в бразильской армии потери составили более трети всех ее солдат, участвующих в этой войне (что для Аргентины эта цифра была аж в шестьдесят процентов, о том дипломатично промолчу).

Ну и Советский Союз с Парагваем не сравнить. Мы выстояли, когда против нас был Еврорейх. Причем в одиночку сражались в самый трудный период – ленд-лиз в сколь-либо значимых количествах пошел уже в сорок втором, после битвы под Москвой. И сегодня – может быть, США и раздавили бы Вьетнам, как Гватемалу, задавили бы массой, засыпали бомбами и напалмом, «хороший вьетнамец – мертвый вьетнамец». Но за спиной Вьетнама СССР – и у американцев явно не хватает сил. Знаю, хотя сейчас и не скажу Геваре, чем это кончилось для США в тот раз – и что-то мне кажется, в этой истории для них итог будет еще хуже. Если даже британцы позволяют себе смеяться – а кого в этом веке США побеждали, воюя в одиночку, Гватемалу и Никарагуа? На обе мировые войны в Европе являлись под конец, и в лагерь уже определившегося победителя – да еще три с половиной года играли в перепихалочки-потягушечки с японцами по всему Тихому океану, пока не пришли русские; и все завершили за месяц.

Зал, посвященный Великой Отечественной войне – оружие, знамена, плакаты, фото. Известная всему миру «Родина-мать зовет» и множество других. Картины с «партизанской» выставки – которую я видел еще в сорок третьем, когда группа наших художников в отряд к Федорову летала, по линии Политупра, и после галерея получилась, которую сначала по нашим прифронтовым городам возили, бойцам РККА показывая, а затем окончательно здесь обосновалась. Фашистские зверства – как немцы наших мирных в яму сгоняют, которую после будут закапывать. Или как фриц ребенку к голове парабеллум приставил, тут же мертвая мать лежит, а позади изба пылает. И рожи у немцев донельзя мерзкие, поганые хари. А вот у партизан – будто иконописные лики. Вижу, товарищ Че будто ухмылку сдерживает – ну да, он ведь там в Латинской Америке американской пропагандой перекормлен, в стиле месье Фаньера: суровые и мускулистые американские супергерои против звероподобных коммунистических орд. И думает, что каждая сторона так изображает – себя и врагов. Особенно взглянув на то, что в витрине – не холст, а рисунки цветными карандашами. Партизанские газеты (были и такие) – тут надо просветить.

– Я слышал, ты Федорова читал, про «подпольный обком». Было и такое – что в тылу врага целые партизанские края, где оккупантов нет, а наша советская власть. Но в эту войну у нас в тылу было несладко, а в тех свободных районах за линией фронта то же самое вдвойне! И в унылости просто было не выжить – а потому место находилось и чтоб посмеяться. Ты ж понимаешь, что не было такого, как на этом рисунке – что наш партизан и самому Гитлеру, в морду? Так и тут, не было такого, чтоб на медведях ездили верхом – но вот эта история отчасти правда: был в отряде ручной, прикормленный медведь. И погиб по-партизански – когда его на немецкий пост науськали, убили фрицы зверя, но внимание он сумел отвлечь, и вышла хорошая такая диверсия. А командир отряда, старый кавалерист, еще у Буденного воевал в гражданскую – вот и упросил художника так изобразить, как символ, что против фашистских захватчиков все наши корни и родная природа. Медвежья кавалерия в зимнем лесу, партизаны в седлах с автоматами ППШ – в память о том самом Мишке-партизане. Ну а картины на стенах – тем более не выдумка: ясно, что сам художник не присутствовал, но говорил с теми, кто это видел. И на пленных фрицев тоже насмотрелся.

– Я там была, – вдруг заговорила Лена Рябинина, – псковские мы, так и оказались на оккупированной территории, больше года. Отец в партизаны пошел, а мать немцы убили. Нас забрали в немецкий госпиталь, и там у нас отсасывали кровь для своих раненых – как вампиры. После нас всех хотели убить, но не успели. Отец пошел в Красную Армию, погиб под Гамбургом в самом конце, за считаные дни до Победы. Ну а я в детском доме росла – затем смоленцевское училище, мальчиков, чьи родители погибли, в суворовское или нахимовское берут, ну а девочек в смоленцевские, названные в честь Лючии Смоленцевой. Теперь вот у нее работаю, в РИМ, «Русско-итальянская мода».