Олег Северюхин - Ваше благородие [litres]

– Правду сказал, – спокойно ответил я.

– Какую правду? – кипятился Столыпин.

– Что вы человек честный, но невыдержанный и плохо воспитанный, – сказал я. Тут я, конечно, перехлестнул, но как говорят китайцы, если не перегнуть, то палку не сломать.

– Проходите, – сказал Столыпин и показал на стул у приставного столика, а сам прошел и сел в кресло.

– Я слушаю вас, – сказал он.

– Извините, ваше высокопревосходительство, но это вы вызвали меня, а не я рвался к вам на прием, поэтому я хочу знать, по какой причине я вызван.

– Да вы что, издеваетесь надо мной? – рассвирепел Столыпин. Правильно говорили, что в запале он опасен.

– Совершенно не издеваюсь. Когда к Понтию Пилату привели Иисуса Христа, который называл себя Сыном Божьим, то прокуратор тоже не знал, что ему делать и как относиться к тем истинам, что говорил этот низкий человек. А он проповедал простые Истины. Не убивай. Не укради. Не возжелай жены ближнего своего. Не мечи бисер перед свиньями. И пусть правая рука не знает, что делает левая рука. И я пришел сказать, что если все останется так, как оно есть и если мне никто не поверит, то четырнадцатого сентября нынешнего года, в Киеве при посещении театра премьер Столыпин будет смертельно ранен агентом охранки, а восемнадцатого числа умрет в киевской больнице.

– Что за ерунда? – возмутился Столыпин.

– Через три года начнется Великая война, в которой примут участие с одной стороны Сербия, Российская империя, Третья французская республика, Британская империя, Австралия, Британская Индия, Канада, Новая Зеландия, Южно-Африканский союз, которые выставят сорок три миллиона человек, а с другой стороны Австро-Венгрия, Германская империя, Османская империя, Болгария, Королевство Польское, которые выставят двадцать пять миллионов человек. Всего погибнет десять миллионов человек, а раненых будет двадцать миллионов человек.

Столыпин молчал, и чувствовалось, что он не верил.

– И это еще не все, – продолжил я. – В феврале 1917 года в России произойдет революция. Все командующие фронтами выступят за отставку ЕИВ. Отречение будет подписано на станции Дно. В марте 1917 года ЕИВ вместе с семьей попытается выехать в Англию как английский генерал-адмирал и родственник короля Георга Пятого, но король официально откажется принять при королевском дворе опального российского императора Николая II с царской семьей и фактически запретит ему въезд и дальнейшее проживание на территории Великобритании. В 1917 году демократическая революция в России сменится пролетарской революцией и к власти придут большевики во главе с Лениным, которые перевезут ЕИВ с семьей в Екатеринбург и в 1918 году расстреляют всех, включая врача Боткина и всю прислугу. Дальше я не буду говорить, вам все равно это будет безразлично, начиная с восемнадцатого сентября сего года. Да, забыл. В 1916 году святого старца Григория Ефимовича застрелят и утопят в Неве подо льдом. Так что пусть ЕИВ в последний раз увидится со своим кузеном.

Столыпин молчал. Затем позвонил в колокольчик, и вошел адъютант. Столыпин отдал ему какое-то приказание. Адъютант кивнул и вышел в комнату для отдыха премьера.

– Как можно вам верить? – спросил Верховный правитель.

– Не знаю, – честно сказал я. – Я появился здесь в 1907 году. В течение года сдал экзамены за полный курс гимназии и классического университета. Поступил в военную службу, в течение одного дня стал зауряд-прапорщиком и командиром роты в кадетском корпусе. Сдал экзамены за полный курс военного училища и получил чин поручика. Награжден двумя медалями «За храбрость» на георгиевской ленте и Анненской медалью за заслуги. Сейчас работаю в Главном штабе и имею чин штабс-капитана.

– Я что-то слышал про вас, – стал припоминать премьер. – Что-то мне такое говорил генерал-губернатор Степного края, когда приезжал с докладом. Пойдемте, попьем чай, – и премьер предложил пройти в его комнату отдыха, откуда уже выглядывал адъютант.

В комнате был диванчик, кресло и между ними стоял столик на колесиках и на столике было накрыто для того, чтобы выпить пару рюмок и хорошенько закусить.

– Сенцов, вы что-нибудь слышали? – спросил Столыпин адъютанта.

– Никак нет, ваше высокопревосходительство, – сказал вышколенный адъютант и вышел.

– Водка, коньяк? – спросил хозяин. – Водка, я тоже предпочитаю водку, – сказал он и налил по стопке. – Так за упокой или за здравие?

– Это решать вам, – сказал я и протянул к нему рюмку.

Немного подумав, Столыпин чокнулся рюмкой и выпил.

– Рубикон перейден, – сказал он и начал закусывать ветчиной. – Что предлагаете делать?

– Сначала нужно спасти вашу жизнь, – сказал я. – Для этого в Киеве нужно сменить всю охрану и арестовать агента охранки Богрова. Он исполнитель. Если сделать это за пару дней до посещения оперы, то никто и ничего не успеет организовать по новой. Докажите, что вы предотвратили покушение на ЕИВ и что покушение готовил начальник охранки.

– Так, дельно, – сказал Столыпин. – Дальше что?

– Дальше нужно убедить ЕИВ о даровании свобод и ограничении самодержавия. Расскажите о явлении к вам Ангела, который рассказал историю вашей и их жизни, и скором их конце. Ссылайтесь на Распутина. Явление Ангела к одному человеку – это одно, а явление к двоим – это уже что-то. Политическая власть в стране должна осуществляться Госдумой от имени ЕИВ и Советом министров во главе с премьер-министром от имени ЕИВ. Победившая партия выдвигает премьера и формирует правительство, которое утверждает ЕИВ.

– Но это же британская система, – сказал Столыпин.

– Да. Но это единственный способ сохранить монархию. Дальше нужно всеми силами сопротивляться втягиванию России в большую войну. Она нам абсолютно не нужна. И России не нужны никакие проливы. Любой наш военный корабль мирно пройдет через любой пролив в любой точке мирового океана. Пусть кто-нибудь попробует воспрепятствовать этому. И нужно нейтрализовать социал-демократов путем проведения демократических преобразований в стране и решения социальных задач. У зажиточного народа времени на революции нет, а зажиточный народ – это главный показатель мощности государства в целом.

– Я вот слушаю вас, господин штабс-капитан, – сказал Столыпин, – и все равно червь сомнения вертится у меня в голове, не являетесь ли вы фармазоном с перьями или немецким шпионом, заброшенным к нам под видом потерявшего память.

– Вряд ли немецкий шпион догадается, что фармазон с перьями – это мошенник в погонах, а мошенник в погонах вряд ли нафантазирует то, что является государственной тайной, особенно в плане визита ЕИВ с вами на открытие памятника деду императора, – сказал я.