Юрий Корчевский - Контрразведчик [litres]

– Вы кто такие, что себе позволяете?

– Домовой комитет. Квартира у вас большая, подселять будем.

Матвей решил действовать жестко. Вытащил свои документы, сунул под нос мужчине во френче.

– Сейчас телефонирую в отдел, запру в подвале и там буду уплотнять. Или здесь шлепну, как контрреволюционный элемент.

Побледнели все трое. О методах работы ПетроЧК наслышаны. Матвей всегда ходил в гражданском, внимания не привлекал. Обозлился Матвей. Представители домкома уже бы и отступить готовы. Один из мужчин медленно попятился к двери.

– Стоять! Я не давал разрешения.

Давить, так до конца. Сняв трубку телефона, позвонил в дежурную часть, доложил, что к нему на квартиру без ордера на обыск ворвались трое и без документов.

– Вышлите наряд, или мне самому их шлепнуть во дворе? Полагаю – шпана, грабители.

– Сейчас подъедем, есть свободные люди.

Люди из домкома струхнули, проклинали день и час, когда решили посетить эту квартиру. Председатель сделал попытку решить мирным путем.

– Давайте мы уйдем и все дружно забудем о досадном недоразумении?

– Сейчас по моему звонку группа подъедет. Что я им скажу? Что пошутил? Нет уж. Проверят, возможно, кого-то отпустят, если повезет.

Матвей специально нагнетал обстановку. Пугать, так по полной. Что занятно, группа подъехала быстро. Видимо, была свободная машина. Вошли, один сразу принялся обыскивать троицу. У троицы уже весь запал пропал, мелко тряслись пальцы.

– Оружия нет, – доложил он.

– Граждане, документы имеются? По какому праву вы ворвались в квартиру нашего сотрудника?

– Контра они, надо вывести во двор и шлепнуть. Вон у этого морда сытая, не из бывших ли?

Один из чекистов показал на домкома в военном френче. Преддомкома уже бледен и вот-вот сознание от страха потеряет.

– Так, идем с нами! – приказали чекисты. – Шаг в сторону расцениваем как попытку побега.

Похоже, парни ситуацию поняли и теперь подыгрывали Матвею. Представителей домкома вывели. Матвей запер дверь, посмеялся. Все же есть свои плюсы в службе грозному ведомству.

Через несколько дней, возвращаясь домой, Матвей увидел во дворе председателя. Тот подошел, долго извинялся, что причинил неудобства столь значимому человеку.

– Скажи спасибо, что разобрались. А то и шлепнуть могли на Заячьем острове.

На Заячьем острове располагалась Петропавловская крепость, а главное – тюрьма для политических. За стенами крепости иной раз расстреливали заложников. И сколько человек зарыто между стенами крепости и урезом воды, не известно никому.

Матвей воспользовался преимуществами положения в личных целях в первый раз, но понял – служба в ЧК имеет ценность, которая не прописана нигде. Председатель домкома больше никогда не беспокоил. Даже завидев на тротуаре, старался перейти на другую сторону улицы. Кто был выше ЧК, так это партийные организации и их начальники.

К осени голод в Петрограде стал не таким острым. У селян в окрестных волостях созрел урожай картошки и прочих овощей, они повезли его в город. Если селяне могли питаться со своих огородов, то вещи надо было покупать. Для этого сначала продать излишки с огородов.

Матвей решил, что пока в доме будет картошка, голод ему и его семье не грозит. Купил оптом несколько мешков, в субботу на служебном автомобиле отвез на дачу. Оказалось – отец уже прикупил морковь и свеклу, капусту и лук, уложил в подвале. Собирался картошку купить, но таскать в его возрасте тяжело. Картошку ведь не килограммами берут на зиму, мешками. Сына ждал, а он уже со вторым хлебом приехал. Сала соленого еще бы, да растительного масла фунтов двадцать. Отец сказал, что представители поселкового комитета по дачам ходят, выискивают «бывших» и скрытых врагов революции – спекулянтов, мешочников. По их наводкам губчека приезжает, людей забирают, и никто назад не вернулся. Матвей знал, куда они исчезают. Либо под скорый и бессудный расстрел, либо в так называемые трудовые исправительные лагеря.

В приватном разговоре отец напрямую сказал:

– Сын, если придут чекисты, я буду стрелять. А там – как повезет.

– Убьешь одних, вечером или утром следующего дня приедут другие.

– Предполагаю. Только судя по разговорам, они и женщин не щадят.

– Так и есть.

Тревожно на душе у Матвея. Нет спокойствия в государстве, твердых законов и порядков. Как в «Интернационале». Старый мир разрушили, отряхнули его прах с ног. А новый пытаются строить на крови безвинных жертв. Было уже в мире подобное, кончилось плохо. На штыках к власти прийти можно, усидеть нельзя.

И все же на даче, в кругу родителей и жены Матвей отмякал душой. Можно говорить о чем угодно, вспоминать развалившуюся империю и не думать, что твой собеседник завтра «настучит».

После Октябрьского переворота в ранг добродетели возвели качества, прежде осуждаемые моралью. Можно спровоцировать, обмануть, донести, при этом испытывать удовлетворение, а зачастую получать поощрение от власти. Было предчувствие надвигающейся беды. Хотя, что может быть хуже уже свершившегося – Октябрьского переворота, прихода к власти на немецкие деньги большевиков, убийства царя и семьи, разрушения моральных устоев. Чем плохи были десять Христовых заповедей – не укради, не убей, не возжелай жены ближнего?

Еще и гражданская война толком не закончилась, большевистское государство едва образовалось, а уже лагеря организовали.

Соловецкий монастырь удобно расположен, на острове. В течение многих лет он использовался для изоляции еретиков, сектантов, политически неблагонадежных, как Аверкий Палицын. Соловецкая монастырская тюрьма была закрыта царским повелением в 1903 году.

А в 1919 году ВЧК учредила ряд принудительных трудовых лагерей в Архангельской области – в Холмогорах, Пертоминске, под самым Архангельском. Позже, с 1921 года эти лагеря стали называться СЛОН (северные лагеря особого назначения). В 1923 году ГПУ построило новый лагерь на Соловках, изгнав оттуда монахов. Лагерь огромный, например, в 1930 году там находилось 71 800 человек. Расформирован он был в 1933 году.

Беспокойства за семью добавляло обстоятельство – развязанный большевиками красный террор. Чекистов не волновало, виновен человек или нет. Главное – не пролетарий или крестьянин. Остальные – классовые враги. Партия поставила задачу – запугать обывателей, чтобы сами выдавали тех, кто планировал теракты или входил в контрреволюционные объединения. Хотя по законам всех стран надо было искать террористов и их руководителей. А запугать народ казнями этих террористов. Не должен невинный отвечать за преступника. Получалось наоборот. Террористы оставались на свободе, планировали новые акты и другие жертвы. Мало того, получали в среде мещан сочувствие, поддержку и помощь. А бороться с собственным народом бессмысленно и бесполезно.