Юрий Корчевский - Контрразведчик [litres]

– Чем могу?

ПетроЧК по пустячному поводу визитов не наносит.

– Мне надо осмотреть склады с бумагой и краской. Скажу по секрету… – Тут Матвей, как актер, понизил голос, чтобы директор проникся доверием, которое оказывают ему органы. – Отпечатаны листовки провокационного характера. А еще игральные карты с обнаженными девицами.

– Нет-нет, – замахал директор руками. – У нас такого не может быть!

– Все так говорят. Пройдемте!

В голос железо подпустил, твердость. Склад оказался в подвале. Строение старое, в подвале стены метровой толщины, своды арками. Бумаги, подобной купюрам, не нашлось, только газетная, с желтизной. И краски трех цветов – красная, черная и белая.

– А скажите, нет ли у вас такого сотрудника?

И, как мог подробнее, дал описание мужчины, которое привел милиционер.

– Нет, у нас всего десять человек на производстве, все люди зрелого возраста. Кто хромой, кто вес большой имеет. Ни один под писание не подходит.

– Спасибо, вы помогли органам.

Упоминание об органах всегда производит впечатление.

И во второй типографии ничего подозрительного. Да и не типография, а мелкое недоразумение. Один печатный станок, небольшой, малой производительности, выпускают малотиражные газеты по заказу заводских партийных комитетов. И краска на складе одна – черная.

А третья принесла удачу. Матвей даже не успел ее осмотреть. Метров двадцать до входа оставалось, как из дверей вышел мужчина. По описанию одежды, походки – вполне подходил. А лицо милиционер не видел. Интуиция сработала – похож. И решил проследить. Мужчина на тротуар с крыльца сошел, повернул направо, к площади Восстания. Матвей немного приотстал, посожалел, что кожанку надел. Лучше бы плащ или суконную куртку, так был бы неприметнее. Все же мужчина явно нечист делами, потому как несколько раз перепроверялся. Перед тем как свернуть за угол, оборачивался, осматривал прохожих. Матвей в спину мужчине не смотрел, многие люди чувствуют на себе взгляд.

Потом Матвей перешел на другую сторону переулка, кепку снял, в портфель сунул. Мужчина зашел в здание. Матвей подошел, прочитал вывеску. По большевистскому обыкновению – с сокращениями. Вошел в парадное, за дверью вахтер. Вскочил со стула.

– Товарищ! Вы к кому! Пропуск!

Матвей показал удостоверение.

– Сейчас мужчина к вам заходил. Вы его знаете?

– А как же! Сотрудник наш, Самохвалов фамилия.

– Он кем работает?

– Заместитель начальника отдела.

– Хм. Адрес?

– Сейчас посмотрю.

Вахтер достал из ящика стола замусоленную тетрадь, полистал. Ткнул заскорузлым пальцем.

– Вот. Улица Красной конницы, дом восемнадцать.

Матвей наморщил лоб. Многие улицы большевики переименовали в период с 1920 по 1923 год, причем не одну-две, а до полусотни и дальше продолжали. Так Гороховую, одну из центральных улиц, переименовали в улицу Дзержинского в 1927 году. А Каменноостровский проспект в Кировский в 1934 году, после убийства С. М. Кирова.

Видя затруднение, вахтер подсказал:

– Бывшая Кавалергардская.

Ого! Пролетариат там раньше не жил. Правда, после революции много квартир освободилось, и вовсе не по желанию хозяев. Кого-то расстреляли только за принадлежность к царским чиновникам или интеллигенции, купечеству. Других отправили в трудовые лагеря перевоспитываться. Третьи успели эмигрировать, пока большевики границы не закрыли.

– Спасибо, товарищ! Ты мне здорово помог, – сказал Матвей и хлопнул вахтера по плечу.

И поощрительное похлопывание и сознательное «ты» делало общение доверительным. Вахтер приосанился.

– Надеюсь, товарищ, ты никому о нашем разговоре не расскажешь. Сам понимаешь – дело государственной важности.

– Буду молчать, как рыба! – заверил вахтер.

Вот теперь пойдет работа. Надо проверить все связи. С кем живет, встречается? Само собой наружное наблюдение. В типографию пока с проверкой идти нельзя, если там печатают фальшивые деньги, сразу сообщат Самохвалову. За типографией тоже надо установить наружное наблюдение, причем за всеми посетителями. Трудно, потому что потребует колоссальной работы, но это та ниточка, которая приведет к результату.

Матвей вернулся на службу, набросал план действий и даже кого задействовать в каких мероприятиях. Ближе к вечеру стали возвращаться сотрудники с докладами. Слава богу, что сегодня очередь до подозрительной типографии не дошла. Матвей вкратце рассказал о Самохвалове. Одному сотруднику, наиболее толковому, поручил собрать все сведения – в милиции, домоуправлении, по возможности установить друзей-приятелей. Другим следить за типографией и подозреваемым. Обложили плотно. Если субъект ничего не заподозрит, не заляжет на дно, наблюдение должно дать результат.

Что не нравилось Матвею в начальственной работе, так это ожидание результатов. На «земле» работать проще, интереснее, все время в активном движении, зачастую рискуя. Кабинетная работа не для него, скучновато и приходится ждать. По русской поговорке – ждать и догонять хуже всего. В принципе, хороший начальник отличается от плохого тем, что грамотно подбирает подчиненных и четко ставит задачи для исполнения. И в случае неудачи не перекладывает вину на подчиненных, стало быть, сам не все продумал, предусмотрел. Матвей за должность не цеплялся, не угодничал перед вышестоящими. Начальником отдела стал за деловые качества. Конечно, знакомство с Ульяновым и членство в ВКП(б) помогло, спору нет. Но по подсказке отца. Сам бы не додумался, потому как не карьерист, привык служить добросовестно. Отца вспоминал добрым словом не раз, зачастую подсказывал в трудный момент, направлял. Сильно сожалел об утрате. Сколько ошибок удалось избежать!

И по типографии удалось кое-что узнать. До Октябрьского переворота она называлась «Русская воля», печатала брошюры, листовки, прокламации социал-демократов, анархистов. В дни переворота, 24 октября 1917 года типографию захватили большевики. Они тогда занимали отделения почты, телеграфа, банки, мосты, типографии. В знак протеста рабочие типографии на работу не вышли, объявили забастовку. Большевики нашли выход. С нескольких типографий прислали представителей рабочих профессий – наборщиков, печатников, брошюровщиков. Все же типография была хорошо оснащена, и большевики не хотели упускать возможность задарма, на запасах бумаги и краски на складе типографии, выпускать газету и листовки. Иного способа оповестить население о свержении временного правительства, целях и задачах большевиков не было. Печатное слово имело большой вес, радио не было, а телевидение появилось двадцать лет спустя.

Большевики забастовку печатников не забыли, рабочих разогнали, сменили название. А теперь прилетел ответный камень. В типографии, как подозревал Матвей, печатали фальшивые купюры. Если их изготовить много и пустить в оборот, настоящие деньги девальвируются, финансовая система может рухнуть. Для любого государства фальшивые деньги – серьезная угроза, статьи в уголовном кодексе жесткие, наказания серьезные, при большевиках от двадцати лет тюрьмы и до расстрела, который применяли зачастую. Потому как фальшивомонетчик может поделиться секретами подделки с сокамерниками. Самое надежное – до суда держать в камере-одиночке, а после приговора сразу расстрелять.