Д Замполит - Пулеметчик

— Здорово, молодец! Орел! — похлопал и он Медведника по спине.

Егор вяло отмахивался — и умаялся, и пережить ему на Дальнем Востоке пришлось много. Даже мне, повидавшему немало крови на экранах, к видео с казнями заложников, было не по себе от привезенных фотографий со зверствами японцев, что уж говорить о нынешней публике. Ничего, ничего, встанет еще Порт-Артур кое-кому поперек глотки. Главное — Маньчжурию сохранили и дорога полноценно работает, хоть и до Владивостока.

— Что дальше делать думаешь?

— Пока не знаю. Меня вон, в Петербург тащут, чуть ли не сам император будет “Георгием” награждать.

Мы переглянулись — похоже, все может получиться даже лучше, чем планировалось.

— Удачно, Исполком хотел предложить тебе стать офицером.

— Зачем еще? Я и так навоевался, — поморщился Егор.

— Нам очень нужны люди с военным образованием, да еще с авторитетом в армии.

— Да кто меня в училище примет?

— Пусть только попробуют не принять! — ернически заявил Красин и вытащил составленную Муравским справку. — Вот, смотри: “Прапорщики, удостоившиеся получить орден Св. Георгия, одновременно с сим могут быть за боевые отличия производимы в подпоручики, корнеты или хорунжие и в таком случае они получают право на дальнейшее производство в чины как в мирное, так и в военное время, не обязываясь держать офицерского экзамена”.

— Попроси императора, когда он тебя награждать будет, — свернул бумагу Красин. — Так, мол и так, с детства мечтал о стезе военного, желаю сдать экзамены за курс Алексеевского училища, и положить живот за веру, царя и отечество.

— Почему Алексеевского?

— Ну, питерские училища слишком снобские, а тут, в Москве, поспокойнее.

— Не, не потяну, как я курс пройду?

— У тебя же гимназия? — спросил я.

Егор кивнул и добавил:

— И два курса университета.

— Ну вот, значит, больше половины предметов зачтут сразу. На остальные найдем тебе толковых учителей, через годик сдашь экзамен и вуаля — поручик! А так как ты Георгиевский кавалер, то после года службы можешь испросить повышения. То есть, через два года ты — хоп! и штабс-капитан.

— Угу, и законопатят меня служить в какой-нибудь Нерчинск.

— Служить будешь в разведочном отделении Главного штаба, это я беру на себя. В общем, подумай, решение за тобой, согласишься — падай в ножки императору, мы всем, чем можем, пособим.

Егор только махнул рукой.

— Ладно, с этим закончили, теперь вот что. Никитич и Крамер меня прямо задергали, так в дело рвутся, вот время и пришло, — я вынул из принесенного с собой тубуса кусок трикотажа, кальку и положил на стол. — Для начала нужно нашить полсотни таких вот шапочек, вот выкройка.

— Э-э-э… — повертел в руках серенькую тряпочку Красин. — А зачем в ней три дырки?

— Смотрите, — я забрал у него балакаву и одним движением натянул на голову, так что отверстия оказались против глаз и рта.

— Ух ты! Это ж никто опознать не сможет! — сразу сообразил Борис.

— Мы тут “зингеров” больше сотни продали, артели покупали по одной машинке на всех, самим обшиваться, — Леонид вернул мне маску. — Есть там на примете швея, за неделю управится.

— А как насчет конспирации?

— Так я откуда про нее знаю — муж как раз из наших артельных боевиков, все тихо будет.

— Отлично. Тогда дальше, вот план здания, — я вытащил из того же тубуса чертеж и когда все склонились над ним, тыкнул в одну из комнат пальцем. — Вот из этого помещения надлежит изъять все содержимое шкафов.

— Банк? — радостно вскинулся Савинков и навис над схемой. — Отлично, вот здесь и здесь запираем входы, блокируем охрану, там вряд ли больше, чем два-три человека, загоняем кассиров в кладовую и спокойно грузим.

— Не торопитесь, — малость умерил я энтузиазм. — Вот в этих трех местах — вооруженные полицейские посты. Вот проход в соседнее здание, где тоже полно людей со стволами. И вот по этим улицам буквально через пять минут может явиться подмога, численностью до роты.

Савинков присвистнул.

— Я бы проход чем-нибудь завалил, сейф какой уронил, а вот с улицами… — подал голос Медведник, — вот тут и тут поставить пулеметы и все, улицы перекрыты.

— Хороший вариант. Да, еще один плюс — мы можем заранее провести в здание человек двадцать под видом строительных рабочих. Но очень важно, содержимое нужно вывезти все целиком, ничего бросать нельзя.

— Хм… То есть это не деньги, — логично предположил Красин. — И что же там такое?

— Картотека Московского охранного отделения.

Лето 1905

Две строчки “Инженеру Майклу Д.Скаммо с благодарностью за помощь и поддержку” меня, скажем прямо, напрягли. Это же будущие биографы непременно начнут копать и вытащат всю мою подноготную на свет — еще бы, стоял у истоков. И бог весть, что они накопают о моем происхождении и откуда я вообще взялся, еще неровен час найдут, что никаких Скамовых в Русской Америке отродясь не было и что появился я со всеми изобретениями да предсказаниями из ниоткуда.

Вечная конспирация делает свое дело, у каждой витрины оглядываешься, каждого куста боишься. Ладно, чего уж сейчас, снявши голову по волосам не плачут, поздно теперь пугаться. Вон, Никола Тесла сейчас вовсю шурует и такие прорывы в будущее устраивает, что даже в мое время с ними толком не разобрались и ничего, разве что придурошные конспирологи его то рептилоидом, то пришельцем числят, бог даст и на скромного изобретателя не позарятся.

Но надо было что-то говорить и я поднял глаза от книжки Annalen der Physik со статьей “К электродинамике движущихся тел” на ее автора, написавшего это посвящение.

Альберт сиял.

И я, черт побери, его отлично понимал — с этого опуса в немецком научном журнале началась теория относительности. И хорошо оплачиваемая работа на мою контору никак не сбила Эйнштейна с его пути.

— Альберт, право слово, это лишнее!

— Герр Скаммо, нисколько. Вы сообщали мне об интересных статьях, вы подписали наше бюро на все крупные физические журналы Европы, вы познакомили меня с герром Лебедевым, благодаря чему в следующем номере выйдет еще одна статья, о природе света.

— Ого, да вы, я смотрю, решили перевернуть всю физику?

Эйнштейн скромно улыбнулся:

— Ну, так далеко я не заглядывал, просто кое-какие соображения.

Да, знал бы ты, сколько копий сломают вокруг этих “соображений”. Я пролистал тридцать страниц с формулами и вернулся к началу.

— И много у вас еще такого?

— Я сейчас заканчиваю статью о броуновском движении.

— Потрясающе! Такое разнообразие интересов, на самом острие понимания природы… Вы отправляли статьи Лоренцу или Планку? — я вернул журнал уже не будущему, а вполне сегодняшнему гению физики.