Владимир Сканников - Час-корень

— А предмет он хорошо знал? Объяснял понятно?

— Это тебе лучше с Варькой поговорить. Она у него была любимая ученица. А я-то что? Двоечница голимая. Мне эта его история была вообще побоку. Я к нему ходила на пересдачи, чего-то блеяла. У него при виде меня — фейспалм. Но тройку мне ставил в конце концов. Из жалости к убогой, наверно.

— Гм. То есть он был строгий, жёсткий, но адекватный. Правильно понимаю?

— Ну где-то так. И что тебя удивляет?

Роберт пожал плечами:

— Просто картина никак не сложится. Весной у него возник вдруг конфликт с учениками — какой-то совершенно абсурдный…

— Да, Танька рассказывала что-то такое по телефону. Но я не особо вслушивалась — своих проблем было выше крыши. Карантин, пропускной режим, с работой непонятки — вот это всё. Сам помнишь, какая была тогда обстановка.

— Помню, конечно. Но сейчас-то — дело другое. Я пришёл вместо Коновалова и ничего пока не пойму. Он мне вчера позвонил, хотел что-то объяснить, но только запутал.

— Ну, может, дедуля — уже малость того? — она покрутила у виска пальцем. — Старенький ведь совсем.

— Вот и ищу ответ.

Она встала и шутливо-покровительственно похлопала его по плечу:

— Давай-давай, педагог, работай. Припёрся в эту дырищу — сам виноват. И спасибо за угощение.

— Уходишь?

— Да, хорошего понемножку. Заходи, если что, звони.

— Если связи не будет, крикну с балкона.

— Договорились.

Он закрыл за ней дверь. Вымыл тарелки, сложил аккуратно карту. Поход к источнику решил отложить до завтра — навалилась усталость, которую он списал на трудности акклиматизации. Принял душ, прилёг на диван и сразу же задремал.

Когда проснулся, солнце уже садилось. Роберт, глядя в окно, почувствовал беспокойство. Попытался понять, в чём дело, но разумных причин так и не нашёл.

Взял сочинения, написанные десятиклассниками, попробовал вникнуть в смысл. Взгляд, однако, соскальзывал, притягивался к окну. Последний солнечный луч угас, багряное зарево тлело над горизонтом.

Сумерки вползли в комнату. Буквы на бумаге терялись, а свет зажигать было неохота. Роберт покосился на пульт от телевизора. Попытался предугадать — что на этот раз покажет хитрая техника? Какие мысли уловит? Беспокойство усиливалось, превращалось в предчувствие перемен, ключ к которым — где-то поблизости, совсем рядом.

Оттягивая момент, Роберт несколько минут прыгал по обычным телеканалам. Кадры менялись перед глазами, но совершенно не оставались в памяти. Наконец, поймав спортивную передачу (показывали гонки на мотоциклах), он задержал дыхание — и перешёл на канал с помехами, похожими на снежинки.

Ждать, пока экран очистится, в этот раз пришлось достаточно долго. Вьюга будто дразнила Роберта. Но он терпел, не переключался — и увидел-таки проступающую картинку.

Сначала показалось, что перед ним — циферблат часов. Затем, однако, изображение стало чётче, и Роберт понял — нет, не часы, а компас, нарисованный на чистом листе бумаги. Рисунок был простой, схематичный. Четыре буквы обозначали стороны света, а стрелка указывала верхней частью на север, нижней — на юг.

Диктор почему-то молчал.

В полной тишине белый фон, на котором был нарисован компас, начал заполняться деталями. Проявилась карта — или, точнее, аэрофотоснимок.

Роберт узнал Усть-Кумск.

Компасная стрелка верхним концом упиралась в минеральный источник.

А нижним?

Роберт сощурился, подался вперёд, что рассмотреть лучше…

…и проснулся ещё раз.

Он полулежал на диване, а экран перед ним заполняли бессмысленные помехи.

Утром на перемене к Роберту в кабинет заглянула пожилая учительница русского языка и литературы:

— Роберт Александрович, сегодня у нас с вами по графику — дежурство по этажу. Напоминаю, если вдруг вы забыли.

— Да, сейчас подойду, спасибо.

График и впрямь имелся — свежеотпечатанный на принтере и вывешенный на всеобщее обозрение. Смысл дежурства состоял в том, чтобы маяться в коридоре и не давать детишкам садиться на подоконники. А заодно — тормозить особо ретивых, которые перепутали коридор с беговой дорожкой.

— Тамара Андреевна, — спросил Роберт русичку, когда они приступили к выполнению миссии, — а вы в десятом преподаёте?

— Да, к сожалению.

— Почему «к сожалению»? Не хотят заниматься?

— Успеваемость у них — средняя, но, в общем-то, не хуже, чем у других. Дело не в ней. Просто у меня порой впечатление, что мы с этим классом говорим на разных языках. То есть слова как будто одни и те же, но для меня они значат одно, а для них — другое. Раздражает неимоверно.

— Да, я такие отзывы уже слышал. Коновалов, мой предшественник, жаловался.

— Вы с ним общались? Как у него дела?

— Не знаю, мы разговаривали недолго. Он до сих пор, по-моему, переживает за класс. Пожелал мне удачи, сказал, что молодость — моё преимущество.

Тамара Андреевна задумчиво покивала:

— Может, и правда дело в разнице поколений. Ориентиры сменились, приоритеты. По сути, я и десятиклассники — из совершенно разных миров. И между нами — граница, через которую слова почти не доходят, смысл искажается. Это как, знаете, раньше был такой термин — «железный занавес»… Хотя, по этой логике, у меня и с девятым классом должна быть та же проблема, и с восьмым, и с одиннадцатым. Но с ними почему-то работать легче…

Она прервалась и, сделав два шага, встала на пути пацанёнка, который мчался по коридору с победным воплем. Спросила:

— Куда летишь? Хочешь голову расшибить?

— Нет, — ответил спринтер, остановившись. — Я аккуратно.

— Бегать иди на улицу. Понял?

— Понял.

Он обогнул её, прошёл метров пять, оглядываясь, и снова рванул — ещё быстрее, чем раньше. Пожилая учительница хотела прикрикнуть вслед, но лишь махнула рукой. Роберт продолжил прерванный разговор:

— Вы интересную метафору привели, насчёт «железного занавеса». Сам я, правда, таких непроходимых барьеров пока не вижу. Контакт пытаюсь наладить. Специально для них придумал творческое задание, что-то вроде мини-сочинения.

— Ох, — покачала головой Тамара Андреевна, — только не рассчитывайте на многое. Сочинения у них разве что Оля прилично пишет — она девочка начитанная, старательная…

— А как же Антон?

— Антон? Обычный мальчик, звёзд с неба не хватает. Почему вы именно о нём спрашиваете?

— Фэнтези любит, пытается сам писать.

— Вот как? Мне он не говорил.

— Мне тоже. Я случайно узнал.

— Это здорово, я искренне рада. Но вы же сами понимаете, Роберт Александрович, что фэнтези никак не поможет ему при сдаче ЕГЭ. Там темы для сочинений совсем другие. А наша задача — подготовить детей к экзаменам. И как бы я ни приветствовала свободный полёт фантазии, нам заданы определённые рамки. Есть реальная жизнь, и мы под неё подстраиваемся, а не наоборот…