Марина Ноймайер - Под знаком Льва [litres]

– Просто скажи мне, – настаиваю я, не выдержав и секунды молчания, – ты веришь словам Виктора? Из-за этого ты не можешь посмотреть мне в глаза?

Лео наконец поднимает подбородок, и его глаза цвета морской волны между прядей волос сверкают изумрудом в темноте. Нетвердым жестом он смахивает челку.

– Нет, я ему не верю.

– Тогда что с тобой? Мы никогда не обсуждали то, что между нами, осталось ли все это во Флоренции или существует до сих пор? На нас тогда столько всего навалилось, что у меня не было возможности даже подумать о своих чувствах, не говоря уже о том, чтобы их озвучить, но вчера ты поцеловал меня на прощанье, потом прислал наши фото, а сегодня… Сегодня ты… – Я в бессилии вскидываю руки. Слезы жгут под веками, но титаническим усилием воли мне удается их сдержать.

– Мы очень разные, но, по крайней мере, мы всегда были честны друг с другом, не так ли? Поэтому, пожалуйста, скажи, если я была для тебя всего лишь интрижкой в прошлом, и не возводи снова эти стены между нами.

Буквально пару минут назад я упрекала его в том, что он не смотрит мне в глаза, а теперь и сама опускаю взгляд. Мне не хочется, чтобы он видел мою внутреннюю борьбу и уязвимость, которая стоила мне этого монолога. Но я должна все прояснить сейчас, чтобы не провалиться в эту влюбленность еще больше.

Тишина между нами повисает такая, что я слышу собственное прерывистое дыхание. Я все еще разглядываю свои ноги, пока не чувствую нежное прикосновение к подбородку – Лео мягко заставляет меня поднять голову. Я даже не заметила, когда он успел подойти, и от этой близости, от чувств, горящих в его глазах, у меня перехватывает дыхание. Тоска, привязанность, жадность… и боль, которая поражает меня до глубины души. Он склоняет голову, и теперь я ощущаю на лице его дыхание.

– Ты никогда не была просто интрижкой. – Его голос звучит хрипло, он почти касается моих губ, выдыхая. – Libera eas de ore leonis.

Его слова горят на моих губах, заставляя желать большего. Мы наконец целуем друг друга. Его поцелуи горячие и влажные, порывистые и страстные. Я обвиваю его руками, повисая на нем, чтобы не упасть. Лео крепко сжимает мои бедра, и жар его пальцев ощущается даже через одежду, словно он касается обнаженной кожи, и я ощущаю собственную дрожь. Губы Лео скользят по шее к вырезу трикотажного платья, а затем снова возвращаются к губам. Я теряюсь в этом поцелуе, проваливаюсь в него, задыхаясь и отдаваясь этому ощущению.

Лео прекращает поцелуй так же внезапно, как и начал, смотрит на меня, затаив дыхание. Его взгляд скользит по моему лицу, на несколько мгновений задерживаясь на моих влажных губах, а затем скрывается под веками. Лео выпутывается из моих объятий, отступая на шаг.

– Я не должен был этого делать.

Несколько секунд мой затуманенный чувствами мозг пытается понять его слова, но так и не находит в них смысла.

– Как… Что ты имеешь в виду?

– Я хотел поговорить об этом с тобой все время. – Лео проводит рукой по волосам. – Я больше не могу… мне нельзя тебя целовать… Черт возьми!

Вопросительный знак в моей голове становится все больше и больше.

– Ты знаешь, что я поклялся, я говорил тебе об этом во Флоренции, но я не объяснил, в чем дело, потому что был эгоистичным придурком и не хотел об этом думать. Но никто не может отречься от своей судьбы, и вчера мне пришлось об этом вспомнить. Розали, родная, нативность, о которой говорил Виктор… мне ее уже составили. Она основана на пророчестве, которое совпадает с тем, о чем шла речь в писаниях Аида. В этом пророчестве речь идет о нас с тобой. Лев и Водолей. И если мы продолжим… Если ты влюбишься в меня, я тебя уничтожу. Мне это предначертано. Я вел себя так невыносимо, чтобы у тебя была причина меня возненавидеть, чтобы у тебя даже мысли не возникло о том, что я могу тебе понравиться. Пожалуйста, прости, я слаб и не смог противостоять тебе физически, но это было ошибкой. Мне нельзя было этого допускать. Это было ошибкой.

– Физически, – тупо повторяю я. – Значит, для тебя это было просто физикой.

Я поднимаю взгляд. Правильно ли понимаю, что все это время опасность была только в том, что я могу в него влюбиться, а не наоборот? Но произнести это вслух мне не хватает мужества.

– Да, Розали. Ты ценна, твой знак зодиака ценен: только вместе мы с тобой можем повлиять на прошлое. Поэтому я поклялся защитить тебя от этого пророчества, чтобы оно не стало и твоим тоже.

Он опускает голову, прижимаясь лбом к моему.

– Нам нельзя быть вместе, Розали.

– Ты ничего не чувствуешь ко мне? – Я отстраняюсь, но он продолжает молчать, и это уже достаточно красноречивый ответ. Я отшатываюсь от него, словно мне отвесили пощечину. В моем воображении сердце болезненно сокращается, сжимаясь в судороге, и разбивается пополам. Я почти чувствую, как трещат ребра от этого взрыва, и осколки застревают в тканях, грозя изрезать меня изнутри на следующем вдохе.

Лео смотрит на меня, широко распахнув глаза. Понимает ли он, что только что натворил? Понимает ли он, что для меня это не было «физическим» притяжением? В конце концов, Лора была права, говоря о том, что я не позволю себе наброситься на парня, если ничего к нему не чувствую. Он ведь только что говорил, что я никогда не была «просто интрижкой», и надежда на это совсем вскружила мне голову. Но, видимо, я все поняла неправильно. Я была не просто интрижкой, а ошибкой. Чертовой ошибкой, о которой он сейчас сожалеет.

– Я никогда не хотел причинить тебе боль, – механически произносит он, и от этого мне становится лишь больнее.

– Правда? В отличие от меня ты знал об этом дурацком пророчестве и все же позволил случиться тому, что случилось. Вместо того чтобы сразу рассказать мне об этой ерунде, в которую веришь, ты заставил меня думать, будто я тебе небезразлична. Ты ведь все время об этом знал и прекрасно видел, что только подливаешь масла в огонь.

– Розали, это пророчество реально.

– Единственное, что здесь реально, – это то, что ты поступил дерьмово, и я это дерьмо теперь расхлебываю. Боже, я чувствую себя так глупо!

Я больше не могу на него смотреть; отворачиваюсь, чтобы помассировать пульсирующие виски. Тем не менее есть еще один вопрос, который меня волнует.

– Рубины… они знают об этом?

Даже не глядя на него, я знаю, что он качает головой.

– Нет, они не имеют к этому никакого отношения.

– Но эта клятва… кому ты поклялся?

Мне кажется логичным то, что именно Рубины заинтересованы в том, чтобы не рисковать и не потерять нас обоих. Их самых ценных кадров, как сказал сегодня Пауль, и был в этом чертовски прав. Если с нами что-то случится, у ордена больше не останется никого, кто мог бы противостоять Люцию Морелю в прошлом.