Александр Афанасьев - Иностранец

И вот сейчас — эти подонки с удивленным видом стоят посреди угробленной ими страны и спрашивают себя — это че, мы всё сделали? Это мы тут так похозяйствовали? И че теперь делать?

А весна опять теплая. Ранняя.

Ох, ранняя…

…

Внизу в местной ментовке — меня ждал ни кто-нибудь, а комиссар полиции. Смотря на меня, как большевик на Ленина — он чуть ли не с поклонами провел меня в свой кабинет, где меня ждал среднего роста человек со светлыми, почти блондинистыми волосами и неприятным, прилипчивым взглядом. Доставив меня, комиссар попятился и спиной вперед вышел из своего кабинета.

Удивительные дела

Человек продолжал разглядывать меня. Здесь он вел себя как хозяин.

— Если вы хотите предложить мне что-то — то спасибо, нет — сказал я

— Почему же?

— Потому что я ни в чем не нуждаюсь.

Человек еще меня поразглядывал, потом ему надоел этот театра одного актера

— Меня зовут Люба Йованич, я помощник министра внутренних дел Сербии

— Панин. Александр.

Человек иронически поднял брови

— И всё?

— А что еще?

— Да много чего. Полковник криминальной полиции, к примеру

— В отставке.

— Из полиции в отставку не уходят.

Я вздохнул

— Ошибаетесь, уходят

Меня принимали на работу полгода, а уволили в полдня. Помните, откуда это?

— Мы навели про вас справки. Вы работали в отделе по расследованию особо тяжких преступлений. Потом вас перевели в специальный отдел. Который занимался выявлением коррупции.

Если бы — коррупции.

В нашей системе — невиновных нет. Но и в ФСБшной — тоже. Правила довольно просты. Если не хочешь, чтобы посадили тебя или кого-то из твоих — копи компромат на тех, кто может тебя посадить.

Это как теория взаимогарантированного уничтожения.

Началось все видимо с Андропова. Он тогда сильно закусился со Щелоковым — великим, непревзойденным и поселе министром, который по сути создал МВД в том виде, в каком оно есть. Шестнадцать лет на министерском посту! А довели его до самоубийства за то что он какие-то половики из министерства на дачу уволок.

Андропов и его ставленник Федорчук — дуболом и придурок — систему сломали. Сорок тысяч опытных ментов и следаков загремели. И с тех пор — нормальный процесс преемственности в МВД был сломан, и не восстановился и поныне. А на улицах — больше не было ни дня спокойно.

Но из этой ситуации — был извлечен урок. Если не хочешь повторения — имей компромат на таких как Андропов — и потенциальные андроповы.

Игра эта — страшная, на лезвии ножа, потому что с той стороны — люди, которые… слово и дело государево, короче. И если они узнают, что на них компру собирают — не простят. Но и переоценивать их не надо. Народ там пошел…

Скажем так — те, кто приходит, чтобы на гелик заработать.

Они меня два года мариновали в зоне. Я не сломался. Потом они поняли, что и не сломаюсь и начали договариваться. Я сдал часть материала — в обмен на реабилитацию и возможность выехать из страны. Меня выпустили…

А мои… коллеги…

Как думаете, кто среди них был стукачок из-за которого мы влетели?

Не знаете? И я вот — не знаю. Так что…

Никто не забыт, ничто не забыто.

— И какой смысл было наводить обо мне справки?

— Это вы сами скажите.

Я сделал недоуменное лицо, долженствующее означать что-то вроде… простите, не понял?

— Вы как-либо связаны с ультраправыми?

Связал ли я как то с ультраправыми? Тоже хороший вопрос.

Знаете, один мужик из числа мне знакомых — ездил в Африку на подработку. Он до того не был расистом, а как вернулся — стал. А я еще совсем молодым сидел в ночном РОВД в одном из районов Чечни, и думал — нас сегодня вырежут или доживем до утра? Так что правым я, по крайней мере, сочувствую. Но сам не состою.

— Я беспартийный.

— Я не об этом спросил.

— Я не состою ни в одной сербской партии. Русской тоже. Я аполитичен.

— Тогда как вы познакомились с Василием Никичем?

Вот оно.

— Он приехал на стрельбище местной дружины. Попросил выслушать его.

— Вы ходите на стрельбище?

— Да

— Зачем?

— Чтобы стрелять.

Помощник министра полистал папку

— У вас много оружия. Зачем вам столько?

— Это граница.

— Но вы не ультраправый?

— Послушайте — сказал я — я какое-то время работал в Чечне, когда там была война. Так что все разговоры про то зачем кому-то нужно оружие — оставьте для кого-то другого. Оружие нужно для того чтобы прожить ночь. Эту и следующую. Может, оно и не потребуется, но если потребуется, лучше чтобы оно было.

— Вы встречались с Василием Никичем. Верно?

— Да. Это преступление?

— Нет, конечно. О чем вы говорили?

— Он спросил меня, все ли я рассказал полиции про ту убитую девушку.

— А вы все рассказали?

Я выдохнул

— Послушайте, к чему вообще этот разговор? А?

Помощник министра помолчал

— Василий Никич человек с большими связями. В том числе в Скупщине. Он не верит официальному расследованию убийства его родственницы.

…

— Он требует, чтобы мы включили вас в оперативную группу.

Вот как.

— Он мне это предлагал. Чтобы я расследовал.

— И что вы ответили?

— Нет.

Помощник министра задумался. Потом заговорил другим тоном.

— Мы действительно наводили о вас справки. Вы опытный оперативный офицер.

— Ну и что?

— Понимаете… все сложно. Есть решение министра… точнее предложение. Мы… могли бы предложить вам вот что. Работу консультанта.

— В каком смысле?

— Посмотреть уголовное дело. Может, мы что-то упустили.

— То есть, расследование в тупике?

Помощник министра ничего не ответил, но явно был недоволен.

А мне это нафиг было не нужно — возвращаться. Но потом я вспомнил, о чем я думал, когда ко мне постучался в дверь Душан и сказал, что в канаве труп.

И как вот рассказать эту правду читателям детектива? Что это за детектив такой — совершено убийство, а Эркюлю Пуаро, например — пофиг, он свою повышенную пенсию на карточку за службу в бельгийской полиции все равно получит, ну а то, что убивают… дело житейское. Все мы смертны, однако…

А? Никакая Агата Кристи до такого сюжетного поворота не додумается…

Получается что и мне пофиг, да? У меня на пороге убивают, а я не ищу убийцу, мне пофиг? Ну и чем я тогда лучше тех, кто в полицию идет на двадцать лет перекантоваться и потом пенсию получать?

Ничем.

— Обещать я ничего не могу. У меня нет здесь доверенных лиц, я не знаю местный криминальный мир.

— Мы это понимаем.

— Хорошо, что понимаете. Дело я посмотрю. Возможно, и не только. Мне нужен напарник. Из молодых, но чтобы дело знал. Желательно, чтобы… а хотя все равно. Тот парень, который меня первый раз здесь опрашивал, из местных. Он как раз и пойдет.