Александр Афанасьев - Иностранец

Министр и помощник переглянулись.

— А что значит — работать?

— Разыскивать преступника. Или преступников.

— Как?

— Как потребуется.

Министр и помощник снова переглянулись.

— Как вы это себе представляете? Вы будете разъезжать по Белграду?

— Я не могу точно сказать, пока не прочту дело. Но по опыту могу сказать — если дело в тупике, это не просто так. И мало какое дело можно раскрыть из кабинета.

— Но у вас нет полномочий.

— У него есть — я показал на Луку — он полицейский. Какая разница, консультировать все министерство или его одного.

— Вы не можете ездить по Белграду и нарушать закон.

— Кто сказал про нарушение? Он и проследит, чтобы его не было.

…

— Разве я здесь не для того чтобы раскрыть дело?

…

— Если я смогу вам помочь, только прочитав дело, я вам так и скажу. Но вряд ли. А если только сидеть в кабинете — зачем время, простите, тратить…

…

Мы спустились в кабинет Йованича и сели там — а он пошел к министру уже один. Вернулся с бумагами.

— Имейте в виду, все рискуют, включая министра.

— Я понимаю.

— Если будете бить морды — все просто взбесятся.

— Я так не работаю.

Я посмотрел письмо. Всем оказывать содействие… понятно.

— Что теперь?

— Теперь — дело.

— Оно в отдельном кабинете. Он закрепляется за вами

— Простите… с чем группа тогда работает?

— У них рабочие материалы. Дело мы позаимствовали у следователя на сутки, не более, имейте это в виду.

— Я понимаю.

Ксерокс я не просил — все интересное на телефон снимем.

…

Дело состояло из трех томов — что для одного убийства не просто много, а очень много. Но это могло значить и то, что сербская полиция тупо «гонит вал» допрашивая малозначительных свидетелей и имитируя бурную деятельность.

Я начал читать уголовное дело, периодически обращаясь к Луке за справкой — и понял, что так оно и есть.

…

Чтобы прочесть все уголовное дело, мне потребовалось больше чем полдня. Лука тоже его читал, потому что прочитанный том перебрасывал ему и брал следующий. Информации для работы было откровенно мало — а для трех томов — вообще ничего.

Но кое-что было.

Спрашиваете, как я понял сербское уголовное дело? Да нормально понял. Существует две крупные правовые семьи — романо-германская и англо-саксонская. Россия и Сербия, как и вся континентальная Европа, относятся к романо-германской правовой семье. К семье, источником которой является право Римской Империи (дигесты Юстиниана) и французский гражданский кодекс Наполеона Бонапарта 1802 года. А значит, юрист одной страны в целом способен понять, что и почему делают его коллеги из другой страны — если конечно в достаточной степени владеет языком. Конечно, право отличается — по-разному прописаны некоторые моменты, связанные с задержанием, с правами, со следственными действиями, с взаимодействием следствия и розыска, с моментом допуска адвоката — но в целом уголовное право в рамках одной семьи очень похоже. Потому-то я хорошо понимал, что делали сербское следствие и розыск. Может, не до нюансов, но в целом понимал.

Итак, сербский угрозыск первым делом сделал то же, что сделал бы наш. Они заказали распечатку звонков с мобильного жертвы, а следствие начало вызывать и допрашивать всех кто оказался в списке. Сейчас практически любое уголовное дело об убийстве с этого начинается, а следователь так тянет время. Вызывает по одному — два человека в день и допрашивает. Типа дело идет, документы подшиваются.

Только тут сербский угрозыск ждал крайне неприятный сюрприз. В ночь с девятого на десятое — сигнал мобильного телефона Ани Никич прервался на набережной. И больше уже не возобновлялся. Это было первым серьезным ударом по следствию — получается, она неизвестно где была всю ночь десятого, весь день десятого и похоже еще в ночь с десятого на одиннадцатое.

Дальше они опять поступили, так как бы и я поступил. Они запросили все сотовые компании страны о том, не оформляла ли Аня Никич на себя новую трубку, и начали искать ее старую трубку.

Все сотовые компании страны ответили, что новую сотовую трубку Аня Никич на себя не оформляла.

Тогда они пошли по следам старой трубки. С того места, где прервался сигнал. А это была набережная Дуная. Они вызвали водолазов и прочесали все дно. И что удивительно трубку они нашли — на дне.

Получалось, одно из двух. Или она сама выкинула трубу, или кто-то вырвал у нее телефон и выкинул. Напрашивалось, что первое. Труба дорогая, одиннадцатая модель Айфона. Кто мог ее вырвать и выкинуть и зачем? Да так что владелица не подняла шум?

Получается, выкинула сама.

Проверив распечатку звонков, полиция нашла подтверждение первой версии — выкинула сама. Последний звонок на трубку поступил от ее парня, Лазаря Михалича. Поговорили, судя по всему так, что она в ярости выкинула в реку дорогую трубку.

Так, где же. А… вот.

Примерно в двадцать один ноль ноль по местному времени я почувствовал потребность позвонить Ане и попробовать еще раз поговорить с ней. Я набрал ее номер, но она сказала, что не хочет больше со мной разговаривать и бросила трубку. Я пытался сказать ей, что для ее ревности нет никаких оснований — но она не хотела даже слушать. После того, как связь разъединилась — я пытался набрать ее номер еще несколько раз, но она не отвечала.

Так…

Я пробежался по протоколу допроса и понял, что следователь допустил ошибку при допросе. Аня и Лазарь поссорились перед тем, как Аня пропала, причем поссорились серьезно, до бросания дорогих телефонов в реку. А следователь — не спросил, что послужило причиной ссоры, насколько обоснованы были претензии.

А зря.

Я пробежал дело, нашел еще один протокол допроса Михалича — к томам уже была опись. Но и там — этот вопрос не поднимался.

Плохо.

Значит, после того, как Аня выкинула в реку трубу, проследить ее оказалось невозможно. А вот ее парня — опера отследили: он пошел в бар, там принял на грудь, потом вернулся домой. Десятого — он поехал на тренировочную базу Партизана и пробыл там весь день, на глазах десятков свидетелей.

Могла ли она у него быть дома ночью? Могла. А трубки тогда зачем бросать?

Камеры наблюдения дома, где снимал квартиру Лазарь — ничего не засекли.

Знаете, сколько раз он пытался набрать ее десятого? Одиннадцать раз.

Заметал следы? Бред. Почти наверняка — нет. Да и времени у него не было. Она явно умерла не в ночь на десятое, позже.

Еще полистал.

Протокол допроса тренера. Михалич появился на базе с запахом, получил замечание. Весь день нервничал, с тренировки ушел раньше.

Так…

Дальше пошли допросы. Подруга, с которой она снимала квартиру. Сокурсники.

Ноль.

Розыск так и не смог ответить на вопрос, где Аня провела весь день десятого.