Александр Афанасьев - Иностранец

— Нисколько.

— Человек, который говорит нисколько, хочет очень многого. Назови цифру.

— Подождите… вы не поняли. Я не возьмусь за это дело. Потому что не имею права. Я иностранец.

Василий кивнул

— В том то все и дело. Иностранец. То, что нужно. У нас все друг друга знают, покрывают, все родственники. Страна то маленькая. Проше всего сказать — шиптари — и спать идти.

…

— Почему ее выбросили именно здесь? Почему не в Белграде!? Бросили бы тело в Дунай — может, ее совсем бы не нашли. Почему здесь?

В общем, правильный вопрос

— Может, она сама приехала, это ее родной город. Может, ее тут нашли шиптари?

— Что ты глупости говоришь?! Какие тут шиптари?! Их бы тут убили!

И верно.

— Я дам тебе полмиллиона. И еще полмиллиона, если назовешь мне имя убийцы.

— Это невозможно. Делом должна заниматься полиция.

Василий нехорошо улыбнулся

— Правильно, полиция. А если она тебя и попросит о помощи?

— На каком основании? — не понял я

— Никаких оснований не надо. Просто попросит. У нас все по-своему делается, друг. Вот, возьми пока.

Я отверг деньги.

— Никаких денег я не возьму.

— Как знаешь…

Никич постучал тростью по перегородке, отделяющей пассажирский салон от места водителя. Щелкнули внутренние замки — двери открылись…

…

Первым делом, вернувшись домой и даже не почистив винтовку, я залез в компьютер и набрал имя «Василий Никич» в поисковой системе. То, что я увидел, меня не обрадовало.

Никич — еще до войны делал карьеру в СДБ — югославской госбезопасности. Был главой госбезопасности в Пожареваце, что сразу снимало все вопросы о его политических пристрастиях — сербофил, сторонник Милошевича.

История падения Югославии имеет общие черты с распадом СССР — и там и там имелась не афишируемая, но серьезная проблема государствообразующей нации. В партии — был клан интернационалистов и клан националистов, как и в КПСС. У нас расстреляли группу Вознесенского, которые планировали создание в Ленинграде русской компартии. У них — политический крах потерпел Александр Ранкович, не только сторонник просоветского курса, но и сербофил. Но сербофилы остались. В отличие от СССР — у сербов имелась своя компартия, и после смерти Тито — противоречия обострились до предела. Скажу один пример — республики встали стеной, чтобы не допустить строительства в Белграде метро за общий кошт, а сербы вывернулись из ситуации и стали строить… подземную электричку! Этот маршрут, кстати, существует и поныне, и диковато видеть на станции метро электричку. Но уже тогда было понятно, что ничего хорошего в будущем ждать не приходится. Так и получилось — конец восьмидесятых, экономический кризис, дружба народов вспыхнула с удвоенной силой — и страна на сей раз не выдержала.

Никич работал уже в Белграде в госбезопасности до девяносто шестого, потом его попросили. Понятно, почему — Милошевич тогда искал контактов с Западом, а Никич был в числе самых одиозных деятелей режима. Он ушел из СД Б и занялся бизнесом, успешно.

То, что он как то связан с Арканом — в этом ничего удивительного не было. Югославия нашла способ экспорта преступности, уникальный для Европы. У Тито все было просто — ты можешь ехать грабить банки в Германии и зарабатывать для страны твердую валюту. Но ты должен заодно выполнять поручения СДБ и отстегивать долю. И не сметь грабить банки дома. А так — можешь возвращаться, по запросам тебя искать никто не будет.

Если Никич сербофил — он мог и Аркана курировать, и много чего еще. В те времена — полный бардак был и многие рыбку в мутной воде ловили. Например — в восемьдесят девятом из взбесившейся Румынии — именно через Югославию, через эти места ушли тысячи и тысячи оперативников румынской секретной полиции — Секуритаты, боевики спецшкол подготовки бойцов мировой революции, которые курировал Андрута Чаушеску, брат расстрелянного президента. Они уже устроили бойню в Бухаресте — по взрослому, с неизвестными снайперами, бьющими с крыш, с танками — а теперь они уходили. Здесь многие и остались, кто-то влился в ряды СДБ, кто-то оказался среди боснийских мусульман, где быстро нашел себе дело. И к последующей трагедии самой Югославии эти люди имеют куда больше касательства, чем это принято признавать.

Какое-то время он работал в Москве… понятно. Это начало нулевых, тогда комната стоила несколько тысяч долларов. Кстати, люди связанные с Милошевичем, понимая что ничем хорошим то не кончится — в свое время огромные деньги вкладывали в скупку квартир в Москве — и потом ох как хорошо поимели на этом.

Сейчас Никич вернулся в Сербию. Занимается бизнесом, много каким, но ничего конкретного. Спонсирует спорт и политику.

Так значит, Аня Никич была его внучатой племянницей!

Ничего себе. Тогда не завидую тем, кто на нее руку поднял. Сербская мафия и из-под земли достанет.

Но лезть в это я не хочу. Хватит с меня.

Довольно.

Информация к размышлению. Сербский путь часть 2

В девятнадцатый век — век самоопределения — Сербия вошла этаким призраком. В отличие от поляков — у сербов в начале девятнадцатого века не было недавнего опыта государственности, не было интеллигенции, не было собственных феодальных элит. У хорватов, кстати, все это было — они в одиннадцатом веке заключили династическую унию с венграми, и у них был собственный парламент, интеллигенция, элиты и язык. Сербы вынуждены были начинать с нуля, как впрочем, и чехи. Но в отличие от чехов, у которых была своя интеллигенция и она то выступала в авангарде национального пробуждения — у сербов хранителем национального самосознания была православная церковь. Сербство, по сути, и сохранялось только благодаря церкви и песням — плачам, которые исполняли в крестьянских избах. Тем не менее, для возрождения народа этого оказалось достаточно.

В самом начале 19 века — в Османской империи случился кризис, вызванный самоволием янычар. Янычары, некогда отборный корпус турецкого войска, набранный из обращенных в ислам мальчиков с покоренных территорий — постепенно начал превращаться в некое подобие земельных феодалов, произвол которых уже всерьез угрожал султану и его власти. Султан Селим, пришедший к власти, застал страну в разорении и беспорядке — только что была проиграна вторая битва за Вену, бюджет государства был пуст, с севера наседала прошедшая через модернизацию несколько десятков лет назад Российская Империя. Селим решил провести реформы, аналогичные тем, которые провел Петр I в России — и начать с европеизации Империи и замены корпуса янычар (османский аналог стрельцов) на небольшую, профессиональную европейскую армию. Корпус янычар к тому времени был не просто небоеспособен — начались куда более грозные процессы. Янычары стремительно превращались даже не в дворянство — они превращались в многочисленную, хорошо вооруженную и не ставящую ни во что государство и султана шляхту по польскому образцу. Происходило самопроизводство янычар в элитный класс Империи. По Стамбулу шатались готовые на все люди, янычары рекрутировали в свой корпус молодцов за деньги, так как государство обязано было кормить и содержать янычар. Из двенадцати тысяч мужчин состоящих в янычарских списках Стамбула служили только две тысячи. Наконец, в провинциях Империи янычары были близки к тому, чтобы стать классическими европейскими рыцарями — феодалами. В Белграде, например, хозяйничали четверо — Фошич, Джеврлич, Аганлия и Юсуф. У каждого из них в подчинении было примерно по двести — триста всадников, номинально они относились к султанской гвардии, на самом же деле не подчинялись никому кроме этих четверых. Они грабили местных крестьян, и часть добычи отправляли в Стамбул, причем себе они оставляли все больше, а в Стамбул отправляли все меньше. Никакой другой османской власти здесь, кроме как эти четверо и их конники — не было.