Александр Яманов - Бесноватый Цесаревич

Через неделю после моего приезда в Новгород перебрался Блок. Он взял себе ещё трёх учеников. Старик решил не мелочиться и действительно оставить о себе след в науке. Двоим из учеников, было лет по тридцать. Но, ни Блока, ни их самих это не смущало. Док разделил учеников по направлениям медицины – хирургия, травматология и заболевания желудка. Деление было условным, но это уже прогресс. Блинд остался в Питере, где начал серьёзно изучать офтальмологию. Спецификация врачей сейчас достаточно размыта, Блинд например, является хорошим хирургом. Он и ранее интересовался проблемами со зрением. Недавно Яков провёл операцию по удалению катаракты, очень распространённого в это время заболевания. Для России это было настоящим прорывом медицине. Я пообещал голландцу финансирование его работ и подкинул пару советов. Через немецкого купца Блинд заказал труды какого-то доктора Хирна. Заодно купцу дали задание переманить в Россию самого Хирна или кого-нибудь из его учеников.

Блок по приезду сразу погрузился в эксперименты с гипсом и чуть ли не с колёс начал делать операции. Нескольких больных я нашёл ему из солдат моего полка. Под нужды медицины пришлось выделить чуть ли не пятую часть дворца, но на благое дело не жалко. Принципиально не собирался устраивать никаких приёмов, поэтому нечего помещениям пустовать. Мне хватало спальни, гостиной, столовой и тренировочного зала. Подкинул Блоку идею сортировки раненых и организации военно-полевых госпиталей. Статистика смертей от ранений была просто чудовищная. Врачи, конечно, и сейчас оказывали помощь раненым, но организация медицинской службы была отвратительной. Идея доктору понравилась. Блок давно перестал удивляться моим советам и воспринимал их как должное. В самом начале нашего сотрудничества я объяснил, что помогаю ему советами по медицине, а он, в свою очередь, не задаёт вопросов. Как только доктор понял, что мои советы – это не просто голословные утверждения возомнившего о себе юнца, он ни разу не возвращался к нашему разговору. Советы проверял на практике и писал какой-то труд.

Но более неожиданным гостем оказался Первушин. Дочь его быстро поправлялась. Блок снял швы, никаких проблем не было. В Мраморном остался Блинд, поэтому Блок со спокойной совестью выехал в Новгород. Дочка Первушина пока оставалась в Мраморном, а сам он выехал вместе с доктором. Разговор с ним состоялся на следующий день после приезда.

– Рассказывай Иван Первушин, зачем пожаловал? – настроение у меня было хорошее, поэтому спросил в шутливом тоне.

Я сидел в гостиной, пил морс и радовался новому лицу. Местное захолустье начало меня изрядно напрягать. Хоть какое-то развлечение. А то с нынешним ритмом жизни и отсутствием информационных потоков XXI века, можно отупеть и не заметить.

– Хотел сказать спасибо, вам Великий князь. А также исполнить своё обещание, готов отслужить за спасение дочери, – Первушин моего шутливого тона не принял.

– Расскажи о себе. Только говори правду. Мне все твои грехи знать без надобности. Нужно понимать, что ты за человек и будет ли от тебя польза.

Раз человек решил послужить, то глупо отказываться. Своей команды у меня пока не было.

Рассказ меня удивил. Я думал, что Первушин сын какого-нибудь казацкого старшины и большая часть его жизни была связана с Диким Полем. Оказалось, что он литвин, то есть белорус. Ещё и родился в униатской семье. С самого детства служил порученцем у гетмана Михаила Огинского [52] Михаил Казимир Огинский (1729–1800) – государственный и военный деятель Речи Посполитой из княжеского рода Огинских. Поэт, писатель, композитор и драматург. Владелец Неборова, Дукоры и Бобра. . Отец его был хорошим воином из личной дружины гетмана и сына тоже воспитал бойцом. Иван получил неплохое образование, знал несколько языков и периодически доставлял переписку гетмана в разные страны. Он так и с матерью Маши познакомился, приехав в Питер с корреспонденцией. Далее много лет жил в Европе, когда гетман после восстания добровольно эмигрировал. Но это дело ему начало надоедать. После какой-то ссоры покинул гетмана и нанялся в отряд наёмников. Повоевал за австрийцев против турок, за черногорцев опять против турок. Потом оказался на Дону и Кубани. Думаю, там он тоже занимался не преподаванием изящных искусств. Пару лет назад посетил Питер и узнал, что у него есть дочь. Начал жить мирной жизнью в столице. Через год родами умерла мать Маши. Иван окончательно осел в Питере, устроившись работать на польского купца. Понятно, что многое он мне не рассказал. Думаю зовут тоже не Иван, а какой-нибудь Ян или Янош. Но не чувствовал я в нём гнили. Видно, что человек не простой судьбы, но не душегуб и отморозок.

– Иван, я освобождаю тебя от любых обязательств. Деньги мне тоже не нужны. Я бы в любом случае помог твоей дочери.

– Вот потому я и хочу отдать вам свою саблю и жизнь, Ваше Высочество, – Иван говорил вполне серьёзно.

Честно говоря, от ситуации попахивало пафосом и каким-то рыцарским романом.

– Службу я твою принимаю, если ты сам так решил. Жизнь мне твоя не нужна, на смерть никого посылать не собираюсь. Но глупо отказываться от бывалого человека. Объясни только по твоему решению. Не совсем понял, что тобой движет.

– Ваше Высочество, я бывал во многих странах, при многих дворах, видел жизнь высокопоставленных вельмож и правителей. Но нигде я не встречал внука императрицы, который приказал своему доктору сделать операцию простой девочке из низшего сословия. Более того, ни один из этих людей не помогал бы доктору делать операцию. Знаю, что царь Пётр любил дёргать зубы и делать операции. Вы меня простите, но он делал это точно не из-за доброго нрава или заботы о людях.

– Здесь я согласен. Пётр был любителем всего нового и брался за многое сам. И столярное мастерство освоил и зубы людям дёргал, – с улыбкой произнёс я, – Но ты не ответил на вопрос.

– Я попробую объяснить. Много вы знаете знатных дам, которые будут читать простой девочке сказки, рассказывать разные истории, играть с ней в игры и всячески помогать оправиться от операции?

– Юлия? – я уже понял ход мыслей Первушина.

Юля вообще была девушкой доброй, ещё и я на неё повлиял. И смотрела она на все мои поступки со святым убеждением, что направляет меня архангел Михаил. А моё нестандартное поведение убеждало её всё больше и больше.

– Не только Анна Фёдоровна, – удивил меня Первушин, – Также Елизавета Алексеевна и её фрейлина Шаховская. Вот я и говорю, где можно повстречать такое отношение к безродной девочке, от внука императрицы и его жены. И все дамы в один голос утверждают, что это именно вы повлияли на них. Что вы предложили создать Фонд помощи больным и убогим. И что вы сподвигли их посмотреть на тяжкую жизнь простого народа и начать помогать ему. А ещё вы обязали своего доктора лечить слуг и их детей. И ещё много чего удивительного рассказывают о ваших идеях.