Александр Яманов - Бесноватый Цесаревич

– Я чем-то заинтересовал графа Самойлова [66] Граф Александр Николаевич Самойлов (1744–1814) – российский государственный деятель, племянник Григория Потёмкина, генерал-прокурор Правительствующего сената (1792–1796). ?

– Никак нет. К графу это не имеет никакого отношения. Прошу вас ознакомиться с этим письмом, – произнёс Волков и передал мне запечатанный конверт.

Я придвинул поближе подсвечник и взял конверт. Сразу не обратил внимание, но потом понял, что оттиск на сургуче – это личная печать умершей Императрицы. Всё страньше и страньше. Текст письма был ещё более чудесатее. Прочитал во второй раз и задумался. Почерк принадлежал Императрице, здесь сомнений не было. На интригу или какую-то игру вельмож не похоже.

– Я всё верно понял? Её Величество не перепутала цифры, нолик например, лишний дорисовала.

– Всё прочитанное вами верно. Чеки и векселя у меня с собой. Деньги и документы, которые указаны в письме, переданы мной Некрасову, – ответил Волков.

– В письме указано, что я могу рассчитывать на некоторых людей. Кроме вас, Некрасова, казначеев Хоффмана с Шульцем и этого лакея Михаила, который совсем не лакей, кто ещё?

– Есть два человека в невысоких чинах. Один служит в ведомстве Безбородко, а второй у Макарова Александра Семёновича [67] Александр Семёнович Макаров (1750 – 26 января 1810) – российский государственный деятель, тайный советник, сенатор, последний руководитель Тайной экспедиции при Правительствующем Сенате с 1794 по 1801 гг. . Другие фигуры малозначительные, но могу предоставить вам список.

Очень интересно. Волков в казначействе, второй в дипломатическом ведомстве, а третий в Тайной экспедиции.

– Разрешите вопрос, Ваше Высочество? Как вы догадались насчёт Михаила Ильина, это который лакей. У Некрасова выправка армейская, здесь понятно и немцев-казначеев вам практически навязали. Но Ильин в армии не служил и хорошо справляется со своим обязанностями.

– Повадки у него как у зверя. Двигается мягко как ласка и глаза выдают. Даже не знаю, какой величины кладбище за его плечами.

– Вы меня опять несказанно удивили, – ответил Волков и продолжил, – Я сам наблюдал и докладывал Её Величеству о странностях, произошедших с вами. Но не разглядел, что вы изменились ещё более значительно. Узнать по некоторым движениям, что человек опасен, сможет не каждый. А ведь Михаил действительно обучался лакейским премудростям и просто так себя выдать не мог.

– Какие ваши дальнейшие планы? – я решил не обсуждать с посетителем моих детективных навыков.

Кстати, Михаила вычислил Дугин, здесь моих заслуг нет. Пётр далеко не так прост, как можно подумать о простом солдате.

– Я буду подавать в отставку. Уволился бы ещё три года назад, после смерти своего покровителя и учителя князя Вяземского [68] Князь Александр Алексеевич Вяземский (1727–1793) – один из доверенных сановников Екатерины II, в качестве генерал-прокурора Сената следивший за расходованием казённых средств и имевший репутацию неподкупного. , но был оставлен Императрицей в должности и продолжал служить ей. При новом Императоре мне там делать нечего.

При упоминании фамилии Вяземского, Волков как-то посмурнел. Понятно, что тот был для него не просто начальником.

– В письме указаны вы и два агента в Европе. Немец и голландец, как обстоят дела у них? – задаю следующий вопрос.

– Купец из Бремена Клаус Иоганн Боде, продолжатель дела своего отца. Его отец сделал много полезного для империи и лично Её Величества, поверьте, это не просто слова. Сейчас Клаус испытывает некоторые затруднения. Из-за войны доходы от торговли упали. К тому же Ганновер подчиняется англичанам. И в любой момент курфюршество может оказаться под ударом.

– Бремен же вольный город, им чего переживать?

– Город тесно связан со всеми окрестными землями. И ганноверцы и голштинцы, имеют очень большой финансовый интерес в городе. А французы разбирать не будут, захватят всех вместе.

– У нас большой интерес в Бремене?

– Значительный. И в случае захвата Бремена или гибели Боде, убытки будут весомые и не только в деньгах.

– А голландец, что за птица?

– Он не совсем голландец, а фриз. Фризы – это…

– Я знаю, кто такие фризы, продолжайте.

– Ян Вирсма, из уважаемой семьи торговцев рыбой. Работал на торговый дом де-Смет, который ведёт финансовые дела России на амстердамской бирже.

– Насколько я понял там он и попал вам на глаза, а далее информировал о финансовых делах и как торгуются русские облигации на голландской бирже? – уточняю.

– Вы опять меня удивляете, Ваше Высочество, – в словах Волкова я не услышал ни грамма насмешки.

К лести я равнодушен, поэтому не стал комментировать пассаж гостя. Подумав секунд тридцать, задал ему вопрос:

– Вы можете подождать моё решение до завтра? Мне нужно подумать. Лучше всего встретимся в это же время. Если хотите, то можете остановиться здесь, Некрасов вас устроит.

– Спасибо. Мне завтра на службу. После неё буду у вас.

Волков ушёл. Я же заказал себе в кабинет чай, и пока он готовился, смотрел в окно и обдумывал разговор. Выпив чаю, долго сидел и читал переданные бумаги. Кого я обманываю? То, что Волков мне нужен, и упускать такого человека глупость, я понял сразу. Мне необходимо было изучить бумаги и составить план. Человек он серьёзный и надо сразу дать ему чёткие указания. И эти указания должны нести пользу государству, а не просто быть прихотью переволновавшегося юнца. Шутка ли – в общей сложности вместе с векселями и пятью сундуками монет, я оказался обладателем восьми миллионов золотых рублей. Потому и переспросил про лишний нолик. Понятно, что не все эти деньги можно сразу перевести в золото, а часть их была в русских же облигациях, но сумма внушала, восемьдесят процентов от годового дохода государства как никак.

Но главным были даже не деньги. Я получил в свои руки контроль над личной разведкой покойной Императрицы. Ещё и список, скажем так друзей и лояльных людей, из разных европейских стран. Целая агентурная сеть. Главное – я понял, что пути назад нет. Деньги потому и переданы мне, а не Павлу или Александру, что Екатерина мне полностью поверила. Не удивлюсь тому, что у Волкова есть приказ на моё устранение, в случае неверной реакции. Такими деньгами и информацией не шутят.

Следующий день я пытался не думать о ночном посетителе, но мне это слабо удавалось. Более-менее рабочую модель использования полученных денег и людей я придумал сразу, как получил информацию. Весь день потратил на внутренний спор с самими собой. Обмусолил все за и против, но ничего другого в голову не приходило. На мою задумчивость обратили внимание в Сенате. Наверное, подумали, что я переживаю из-за неудовольствия Павла. Кретины.