Александр Михайловский - Медаль за город Вашингтон [litres]

Индианка решительно затрясла головой и, смешивая английские и индейские слова, стала доказывать мне, что, дескать, она должна своими глазами убедиться в том, что враги, погубившие ее соплеменников, мертвы. Прямо Саид какой-то: «Не будет покоя, пока жив Джавдет!»

Я попробовал спокойно и по-доброму уговорить ее, пояснив, что там, куда мы пойдем, может быть небезопасно. Но мои слова лишь раззадорили девушку.

– Аксистоваки не боится смерти, – решительно произнесла она. – Я пойду с тобой, великий воин.

Мне захотелось связать упрямицу и оставить ее, упакованную, в вертолете. Но после такой процедуры девушка, вполне вероятно, смертельно на меня обидится. А тогда, увы, можно будет поставить крест на романтике. Махнув рукой, я разрешил ей следовать с нами. На всякий пожарный я дал ей свой нож. Наверняка индейские женщины умели пользоваться такими предметами для смертоубийства.

Девушка благодарно кивнула и крепко ухватилась за рукоятку ножа.

– Я буду защищать тебя, великий воин, – сказала она мне.

Мне удалось сдержать себя, чтобы не заржать во всю глотку. Тоже мне – «Верная Рука – друг спецназа». Но девушка пристально посмотрела мне в глаза и произнесла глухим монотонным голосом:

– Я родилась на юге, у янки, на реке Марайас. Училась в детстве в школе, которую миссионеры устроили для детей пиикани – так мы сами себя называем. Там я и научилась говорить по-английски. Вождь нашего племени, Тяжелый Бегун, был всегда лоялен к белым, сурово наказывал любые обиды, причиненные им, и нас никто не трогал.

Но в один прекрасный день – дело было зимой, в январе, когда почти все мужчины находились на охоте, а школу отменили, из-за того что некоторые заболели оспой, – на деревню напали кавалеристы. Нам с мамой повезло: мы с ней и с моей старшей сестрой пошли за водой на реку, и, когда началось, мы сумели перебежать по ломкому льду на другую сторону реки. Солдаты за нами не побежали, но начали стрелять, убили сестру и ранили маму. В самой же деревне то и дело гремели выстрелы. Когда мы отошли подальше, то увидели, что наша деревня горит – если они кого-нибудь и не застрелили, то он сгорел заживо…

А потом нас нашли охотники, среди которых был и наш папа. Тогда мы и ушли на север от границы. Теперь ты знаешь, почему я должна видеть смерть этих людей.

Мне стало очень стыдно, но что я мог сказать? Я лишь кивнул. Дождавшись, когда вертолет приземлится, откинул дверь, взял оружие наизготовку и первым выпрыгнул из вертушки. Смирнов и индианка последовали за мной.

Капитан Фабрисиус ван Дорн, командир роты B Девятого пехотного полка армии САСШ

Ровно месяц назад моя рота в полном составе (исключая тех, кого арестовали в Аламиде) прибыла на конечную станцию Мобил-Огайской железной дороги, в город Мобил. Из Канзас-Сити мы добирались на перекладных – сутки в поезде до Сент-Луиса, паром через Миссисипи до иллинойского Восточного Сент-Луиса, далее до Кейро в том же штате, на пароходе до Коламбуса в штате Кентукки, и, наконец, длинная дорога до Мобила. Настроение у меня было препоганое – не раз и не два нам приходилось подолгу ждать под открытым небом, часто под дождем. Зато в Кейро нам пришлось буквально бежать к пароходу «Маунд Сити», идущему в Коламбус. В результате я забыл в вагоне свой любимый кисет, вышитый моей матушкой, и спохватился лишь тогда, когда уже стоял на палубе парохода. Да еще чем дальше мы продвигались на юг, тем жарче становилось в вагоне – причем жара эта была не сухой, как в Канзас-Сити, а такой, что пот лил с нас со всех ручьями. Я-то думал, что хуже нашего нью-йоркского лета нет ничего, но, как видим, ошибался.

В последний вечер перед прибытием в Мобил командиров рот пригласил в свое купе майор Инграм.

– Как вам уже, наверное, известно, в Вашингтоне был убит наш славный президент Хейс. Поэтому нашей задачей будет не только присутствие в Мобиле, но и поддержание порядка в городе и в первую очередь недопущение каких-либо эксцессов со стороны населения. Конкретно это означает, что вам предстоит задерживать любых южан, чье поведение вам покажется подозрительным, особенно если вы увидите либо заподозрите наличие оружия. Любые собрания либо другие мероприятия запрещены. Единственным исключением являются церковные службы – но только при условии присутствия на них наблюдателей от военной власти. Всех нарушителей надлежит немедленно передавать военному суду – он уже прибыл в Мобил и начнет работу с завтрашнего дня. Его же люди будут присутствовать в церквях на службах – нас это, к счастью, не касается.

Он скривился и добавил:

– Знаю я, что все это противоречит Первой поправке к Конституции, но приказ есть приказ. Далее. Каждой роте выделяется для патрулирования район города. Для каждого из вас подготовлены карты с указанием района ответственности. Расквартированы вы будете в бывших фортах Конфедерации – их к нашему приезду должны подготовить. Штаб же будет в здании арсенала. Каждый из вас получит карту, где будет обозначено местоположение вашего форта и район патрулирования. Да, и еще. Есть смысл обсудить маршруты патрулирования с местными, особенно если они наши – северяне.

Нам достался торговый и пассажирский порт, а нашим обиталищем был назначен форт N, который южане назвали в честь генерала Сидни Джонстона, погибшего в 1862-м в битве при Шайло. Находился он примерно в полумиле от центра – там, где река Мобил впадает в залив Мобил. Нам в какой-то мере повезло – здесь постоянно дул ветерок с залива, и было не столь душно, как в городе. Но, как оказалось, после войны форт был заброшен, и лишь недавно туда подвезли несколько десятков палаток, в которых пришлось жить личному составу. Повезло лишь мне и моим обоим лейтенантам – нам выделили единственное сохранившееся здание с двумя комнатами, в которых было хоть немного прохладнее, чем в палатках.

После заселения я навестил начальника порта, Джереми Джексона. По словам Инграма, Джексон прибыл в Мобил три года назад, а сам был откуда-то из Новой Англии. Оказался он высоким худым человеком с лицом потомственного янки. Я знаю, что для южан и я – янки, но на самом деле это прозвище уроженцев Новой Англии, и Нью-Йорк к этому региону не относится. Обычно янки – самые ярые противники южан, но Джексон, когда я представился, достаточно желчно сказал мне:

– Не знаю, капитан, зачем вы это делаете. В городе все спокойно, никаких волнений не наблюдалось, все пытаются просто жить как люди. А тут не успела закончиться Реконструкция, как вновь вводят войска в город, да еще и ограничивают народ в правах. Слыхал я, что какой-то южанин убил президента, но это всего лишь один южанин, а наказывают весь народ.