Александр Михайловский - Медаль за город Вашингтон [litres]

Еще один номер я снял для Джона Тёрчина, генерала, под началом которого я сражался во время Войны между штатами [23], и его супруги Надин – «русского ангела», как называли ее наши раненые. На самом деле их зовут Иван Васильевич и Надежда Дмитриевна Турчаниновы, и они такие же русские, как и я.

Когда-то, наслушавшись россказней про свободу и справедливое общество в САСШ, они выехали из России в Америку, где вскоре потеряли все деньги, привезенные из России. Во время войны Иван Васильевич покрыл себя славой – он, наверное, был лучшим военачальником среди северян, а Надежда Дмитриевна после обучения на фельдшерских курсах стала одним из самых успешных военных медиков и спасла от смерти сотни раненых.

Но в 1864 году у генерала произошел сердечный приступ, и ему пришлось покинуть действующую армию. С тех пор они с супругой скатились в нищету. Время от времени, когда у меня была такая возможность, я посылал Надежде Дмитриевне небольшие суммы – Иван Васильевич никогда бы не согласился на подобные дотации, а она после нескольких энергичных протестов все-таки согласилась принимать от меня помощь. И сейчас, когда у меня появились деньги, я послал им сумму, достаточную для приобретения билетов первого класса на поезд, плюс еще немного, зная, что у них есть долги, и для них их выплата – вопрос чести.

Сам же я попал на этот не слишком гостеприимный континент после чтения книг Фенимора Купера. Я и четверо моих друзей-гимназистов в один прекрасный день бежали из Смоленска в Гамбург, где мы надеялись устроиться на один из кораблей, идущих в Америку. Вот только я отстал от поезда в Орше. Как впоследствии мне стало известно, друзей моих сняли с поезда в Минске и вернули родителям. Сам же я сумел-таки добраться до Германии, где устроился поваренком на один из океанских пароходов – готовить я худо-бедно умел. Так и оказался я в САСШ. Но здешняя реальность оказалась намного грустнее, чем мне казалось. Кому в Америке был нужен гимназист-недоучка? Так что как только началась война, я записался в действующую армию, решив, что там хотя бы буду получать солдатский рацион, да и крыша над головой будет – пусть хоть в виде палатки.

Закончил войну я сержантом, но нашу часть расформировали, и мне вновь пришлось искать средства к существованию. Через армейского приятеля я устроился работать на эту же самую Балтиморскую и Огайскую железную дорогу учеником механика. Работа мне нравилась, и со своими обязанностями я справлялся хорошо. Где-то через год меня досрочно произвели в механики, а пять лет назад я ушел на вольные хлеба – открыл свою фирму, которая занималась ремонтом и установкой оборудования для железных дорог. Заказов хватало – я успел познакомиться с очень многими, и, что было еще не менее важно, они знали меня и могли быть уверены в том, что любая работа будет сделана мною качественно и в срок.

Но как ни странно, я все время мечтал уехать на родину – только кому я там теперь нужен? Иван Васильевич, помнится, даже как-то раз послал прошение на имя императора Александра II с просьбой разрешить ему вернуться в Россию. Но ответа он так и не дождался. Скорее всего, чиновники из военного министерства не желали видеть в России человека, который когда-то был другом Герцена и других вольнодумцев. А обо мне, кроме родителей, которые, я надеюсь, живы, и двух моих сестер, вряд ли кто-нибудь помнил.

В последнее время у меня появилась мысль попытать счастье в Югороссии – про эту новую страну рассказывают много небылиц. И если хотя бы часть из них оказалась правдой, в этом невесть откуда взявшемся государстве можно было бы найти применение своих сил и способностей. Но там меня, наверное, ждут еще меньше. Хотя у меня были планы попробовать связаться с югороссами. Чем черт не шутит – возможно, там я смогу начать свое дело и принести реальную пользу людям, которые, как я понял, тоже были русскими.

– Масса Александр! Масса Александр! – ко мне, размахивая руками, спешил негритенок Джедедайя, мальчик на побегушках у начальника станции. – Босс говорит, что поезд, который вы ждете, разграбили у Гейтерсбурга, а людей кого убили, а кого ранили. Через десять минут туда уходит сцепка – если хотите, босс сказал, вы можете отправиться с ними. Оружие у вас с собой?

– Только револьвер.

– Босс говорит, что вы можете получить ружье и патроны в поезде.

– Хорошо. Спасибо, Джедедайя.

В поезде уже находилось несколько инженеров и рабочих, а также два десятка солдат. Я выбрал себе ружье и по дороге к Гейтерсбургу тщательно его вычистил – похоже, что этим до меня никто давненько не занимался. На душе у меня было тоскливо, нехорошие предчувствия мучили меня, и я молил Господа, чтобы Он сохранил мою невесту и ее семью, а также Ивана Васильевича и Надежду Дмитриевну. Или хотя бы кого-нибудь из них…

Бригадный генерал Иван Васильевич Турчанинов, известный также как Джон Бейзил Тёрчин

Десяток моих ребят взял кусты на мушку, а я крикнул:

– Выходите по одному без оружия, руки держать над головой. И смотрите, без фокусов.

Вчера у нас произошло примерно то же самое – не здесь, на ферме Пфистера десятью милями западнее. Тогда из кустов вышли трое: два вооруженных негра и один белый, с нашивкой, известной в армии как рельсы – два кубика, соединенные перекладиной. Белый сделал знак своим и громко крикнул:

– Кем бы вы ни были, вы противостоите силам закона! Приказываю вам немедленно сдать оружие и отдаться на милость победителя. Иначе вы все будете убиты!

– Сержант Моррисон? – крикнул я. – Вот так встреча! Как я вижу, теперь ты уже капитан?

– Генерал Тёрчин? – удивленно воскликнул тот, причем в голосе я явственно почувствовал испуг.

– Я начинаю сожалеть, что в тот раз распорядился заменить вам смертную казнь разжалованием в рядовые. Вы, как я погляжу, теперь не просто стали офицером, но еще и командуете убийцами, насильниками и грабителями.

– Но, генерал, мы здесь находится по распоряжению командующего силами Второй Реконструкции генерала Говарда. И наша задача – навести порядок на землях, за которые мы несем ответственность.

– Я ехал вчера в поезде Чикаго – Вашингтон, в котором люди из вашего Семьдесят второго цветного полка «наводили порядок». Это беззаконие. Точнее, бандитизм и насилие. Поэтому я даю вам тридцать секунд, чтобы побыстрее убраться отсюда.

Моррисон помолчал, потом дал своим знак, и они развернулись, намереваясь уйти. Но через пару секунд худой и длинный негр неожиданно резко обернулся и пальнул в меня из своего «спрингфилда». Я шарахнулся в сторону, машинально обратив внимание на то, что в руках у него была новейшая модель 1873 года, а не его прародитель, которым были вооружены мои люди во время Войны между штатами. Новая винтовка заряжалась унитарным зарядом с казны, и умелый стрелок, как я слышал, мог делать до дюжины выстрелов в минуту, а не два, как с дульнозарядными моделями 1861 и 1863 года.