Александр Михайловский - Медаль за город Вашингтон [litres]

Пуля пробила рукав моего кителя, в котором я прошел всю войну. По руке потекло что-то теплое и липкое, видимо, пуля задела руку, процарапав кожу. Но мои ребята не сплоховали – ответным залпом все трое были убиты наповал. Теперь надо было атаковать головорезов отряда Моррисона, пока они не примчались на выстрелы. А я даже не знал, где они находились.

К счастью, разведчики, которых я послал осмотреть кусты, из которых вышли убитые бандиты, обнаружили лагерь подчиненных Моррисона в поле за кустами. Негров было всего лишь полсотни, и они вели себя на удивление беспечно. Оружие их было свалено в кучу, а сами эти, с позволения сказать, солдаты сидели у костров и пьянствовали.

Несколько человек, видимо, услыхавших выстрелы, успели вооружиться. Их мы пристрелили в первую очередь. Остальных мы связали и после короткого совещания повесили на окружавших поляну деревьях. Оружие и боеприпасы, которых оказалось неожиданно много, стали нашими трофеями.

Но ферму нам пришлось покинуть как можно быстрее. Я пересчитал свой неожиданно разросшийся отряд – шестьдесят восемь мужчин, в основном фермеров, восемьдесят одна женщина, сорок семь детей обоих полов и возрастов. Похоже, что мы не зря торопились, где-то через полчаса мы увидели черный дым, который поднимался вверх в том месте, где находился дом Пфистера. Увидев это, Герберт Пфистер спокойно пожал плечами и сказал с певучим акцентом дунайского шваба:

– Ничего, мистер генерал, дом отстроим. Главное, что все живы остались.

Джозеф Обермюллер предложил нам свою ферму в качестве временной штаб-квартиры – там было и место, и река, прикрывавшая ферму с одной из сторон. Ее, конечно, можно переплыть, но негры, как правило, плавать не умеют, а течение в ней довольно-таки сильное. Сама же ферма была построена добротно, и единственное, что несколько удручало, была буковая роща в трех сотнях футов [24]от главного здания. Я приказал ее вырубить сегодня утром, но на рассвете часовые услышали шум, доносившийся со стороны дороги, и доложили мне об этом. И мы приготовились к встрече незваных гостей.

На этот раз на поляну вышел лишь один человек – еще один мой старый знакомый. Но его я был несказанно рад видеть. Это был Алексей Смирнов, который в том же бою, за который я приказал тогда расстрелять Моррисона (и, к сожалению, внял его мольбам, заменил расстрел на разжалование в рядовые), показал чудеса храбрости и был по моему приказу произведен в сержанты и назначен на место Моррисона. Алексей не забывал нас – я подозреваю, что он даже посылал кое-какие деньги Наденьке, хотя она мне и ничего про это не говорила. И мы ехали на его свадьбу, когда произошел налет негритянского отряда на наш поезд.

– Ваше превосходительство, – сказал он мне по-русски. – Я слышал, что кто-то уже успел собрать вокруг себя отряд, сумевший уничтожить банду янки, и подумал почему-то, что это именно вы. Слава Господу нашему Иисусу Христу, что вы в полном порядке. Впрочем, – Алексей внимательно посмотрел на меня, – вы, кажется, ранены?

– Это всего лишь царапина, – усмехнулся я.

– А как Надежда Дмитриевна?

– Она занимается действительно раненными.

– Господин генерал, я привел с собой тридцать два человека, все они мастеровые и техники с железной дороги. У всех есть оружие. Позвольте к вам присоединиться.

– А что с вашей свадьбой?

Лицо Алексея помрачнело.

– Увы, свадьбы не будет. Я нашел ее и ее семью среди пассажиров вашего поезда. Отец убит, мать, сестра и сама Ирма… Они тоже мертвы. Эти нелюди успели над ними вдоволь поиздеваться. Они убили всех – мужчин, женщин, даже детей не пожалели. Единственное, что меня немного утешило – это то, что вашего трупа и трупа вашей супруги обнаружено не было.

– Капитан Смирнов, – сказал я торжественно. Конечно, этому званию в российской армии соответствовал чин штабс-капитана, но здесь другие порядки, да и произвел я его из сержантов даже не в лейтенанты, как это обычно допускалось на поле боя, а сразу в капитаны.

– Вы назначаетесь командиром Второй роты Северно-Мэрилендского полка. Первоначальный ее состав – люди, которых вы привели с собой. Наша задача – защитить местных жителей, белых и черных, от людей генерала Говарда.

– Есть принять командование, – отчеканил Смирнов тоже по-русски. Интересно, откуда он знал, как надо отвечать в таких случаях?

Потом я присел на лавочку и задумался. Генерал Говард был моим старым знакомым. Он считался на редкость бесталанным генералом, который, однако, заслужил репутацию доброго христианина. Говард весьма скверно показал себя на поле боя, зато с особым старанием притеснял местное население во время Реконструкции. Как может именоваться христианином человек, способный на такую жестокость к ближнему своему?

А за себя я не беспокоился. Если мне и суждено погибнуть на поле брани, то это будет достойной карой за мое предательство четвертьвековой давности. Страшно разве что за мою Наденьку – и за тех, кто за последние двое суток доверил мне свою судьбу. Защити и сохрани их, Господи!

Присутствуют: командующий флотом Югороссии – адмирал Виктор Сергеевич Ларионов; командующий армией Югороссии – генерал-майор Вячеслав Николаевич Бережной; глава МИД Югороссии – полковник Нина Викторовна Антонова; генерал-майор Александр Александрович Пушкин

Адмирал Ларионов вошел в салон вместе с генералом Бережным. Пушкин, о чем-то с увлечением беседовавший по-французски с Ниной Викторовной, замолчал и с любопытством посмотрел на адмирала. Ларионов был чем-то сильно озабочен. Чем именно – пока не известно. Но похоже, в операции по разгрому армии северян появились не предусмотренные первоначальным планом моменты.

– Товарищи, – произнес адмирал, – я вынужден был пригласить вас на это импровизированное совещание, чтобы обсудить новость, которая может изменить ход боевых действий на территории САСШ.

– А что случилось, Виктор Сергеевич? – поинтересовалась Антонова. – И какие такие известия вы получили, хорошие или плохие?

– Скорее хорошие, чем плохие, – улыбнулся Ларионов. – Но для начала я хочу спросить вас, Нина Викторовна, и вас, Александр Александрович, знаком ли вам некий Иван Васильевич Турчанинов? Чтобы вам было легче вспомнить, подскажу: он в свое время окончил Николаевскую академию Генерального штаба в Санкт-Петербурге и имел чин полковника гвардии…

Антоновой этот человек, видимо, был хорошо знаком. Она кивнула адмиралу и вопросительно посмотрела на генерала Пушкина. Александр Александрович потер лоб, пытаясь что-то вспомнить, а потом произнес: