Александр Михайловский - Медаль за город Вашингтон [litres]

Так что одно могу сказать точно: жизнь моя действительно круто изменилась. Не знаю, окажусь ли я хорошим дипломатом, но Сергей Александрович в одном оказался прав – скучно мне точно не будет.

Капитан Баев Виктор Викторович, командир спецназа Югороссии в Россе

– Имаши ли, Викторе, произволение благое и непринужденное и крепкую мысль пребывати в законном браке с женою сею Аксиниею, юже зде пред тобою видиши?

Я чуть поклонился отцу Евгению и ответил:

– Имам, честный отче.

– Не обещался ли еси иной жене?

На самом деле да, была у меня невеста – там, в будущем. Вот только перед самым началом похода она мне объявила, что, мол, сегодня ты есть, а завтра нет, а мне нужен спутник жизни, который всегда со мной. Впрочем, мне уже рассказала соседка, что к ней захаживал некто, пока я пребывал в командировках, но я не верил. Тогда я сокрушался по этому поводу, зато сейчас сказал абсолютно честно:

– Не обещахся, честный отче.

Отец Евгений повернулся к Аксистоваки, чья смуглая красота как нельзя лучше сочеталась с белым платьем, сшитым местной умелицей, и задал ей те же вопросы.

После чего последовал возглас:

– Благословенно Царство Отца, и Сына, и Святаго Духа!

Нас поставили на рушник, подаренный нам матушкой Наталией, и началось собственно венчание – и короны, которые держали над нашими головами, и кольца, и все как положено. Я поймал себя на мысли, что некогда ушедшая из этих мест Русь вернулась, и нигде это не было так заметно, как именно здесь. Стены храма, еще недавно замшелые после стольких лет запустения, были ныне заново остроганы рубанком, и кто-то уже нанес на них грунтовку для будущих росписей. Иконостас сломали золотоискатели, но его восстановили, и шесть привезенных с Камчатки икон – две панели Благовещения на царских вратах, архангелы Михаил и Гавриил на архангельских и Богоматерь и Христос между вратами – уже находились на своих местах. На двух деревянных подсвечниках горели восковые свечи из самого что ни на есть натурального воска, распространявшего медвяный аромат по храму.

В Росс я прибыл около двух месяцев назад. За время американского владычества Калифорния, столь прекрасная своими ландшафтами, превратилась в царствие беззакония. Среди золотоискателей, толпой хлынувших в эти земли в сорок девятом году, оказалось множество воров и бандитов, сгонявших других с мест добычи, а нередко и убивавших их. Они же занимались закабалением, а то и резней местных индейских племен; впрочем, и те, кого обратили в неофициальное рабство, умирали сотнями.

Когда-то давно соседи-американцы (и новые эмигранты, такие как швейцарец Зуттер, ставший в Америке Саттером) снабжали индейцев Росса огненной водой и оружием, обещая им, что, когда русские уйдут, у них начнется хорошая жизнь. Вместо этого их заставили мыть золото и делать всю грязную работу для новых хозяев, убивая всех, кто отказывался работать либо пытался бежать, а нередко и просто так, для устрашения остальных или просто из спортивного интереса. Когда золото более или менее иссякло, почти всех оставшихся краснокожих перебили, а другие остались на положении рабов. И это в новообразованном штате, с энтузиазмом поддержавшем борьбу с рабовладельцами на юге, где не было и близко тех зверств, которые происходили здесь.

Когда наши ребята прибыли в Росс, они положили конец этим безобразиям, арестовали самозваных хозяев, а индейцам объявили, что они отныне свободны. Более того, десант врачей достаточно быстро спас тех из них, кого еще можно было спасти. С тех пор отношение к нам было самое восторженное. А их угнетателей мы судили – и те из них, кто был напрямую виновен в происшедшем, украсили местные деревья. Остальные же теперь занимаются общественно-полезным трудом – строят и восстанавливают дома, добывают камень и руду, валят лес… И так по всей Русской Калифорнии. Крики же, что они, мол, американские граждане, никого не интересуют.

Да, хорошо это звучит – Русская Калифорния. На севере она граничит с русским же Орегоном – как и ранее, по сорок второй параллели. Граница же с Калифорнийской территорией Конфедеративных Штатов Америки на юге проходит по реке Санта-Клара к юго-востоку от Санта-Барбары (мне кажется, это неслучайно – кто-то из наших то ли был поклонником сериала, то ли посмеялся на этот счет). Нам же принадлежат и четыре из восьми островов Калифорнийского архипелага – Анакапа, Санта-Круз, Санта-Роза и Сан-Мигель. Столицей территории, как и при мексиканцах, вновь стал Монтерей, а Сан-Франциско остался крупнейшим портом.

Те из американцев, кто не занимался ни разбоем, ни уничтожением и порабощением местных племен, как правило, отправились обратно в САСШ, но некоторое их количество попросили разрешения остаться. Фермерам, как правило, это было дозволено при определенных условиях. Сложнее было в городах, особенно в Сан-Франциско. Этот город, при испанцах не более чем поселение вокруг монастыря, заселили при американцах моряки, а также держатели притонов, шлюхи и сутенеры, торговцы опиумом, ростовщики, да и просто уголовники. Были и порядочные граждане – не только матросы, но и мастеровые, грузчики, железнодорожники и люди других мирных профессий. Но понять, кто есть кто, было далеко не всегда просто. А нас, естественно, интересовали лишь «честно жити хотящи», как это говорится на церковнославянском.

Впрочем, это все я знал в основном понаслышке – мой отряд базировался в Россе, откуда мы проводили операции по всему району. Когда-то поселок был весьма успешным – поля, приносившие богатые урожаи, обширные сады, мельницы, мастерские, даже верфь, на которой строились самые разные суда, включая пароходы. Под американцами Росс на какое-то время заняли золотоискатели, после чего некогда богатый и опрятный поселок потерял товарный вид. А в последнее время здесь жили лишь немногие рабовладельцы, и практически все здания – включая и часовню Святой Троицы – находились в полуразрушенном состоянии.

Все изменилось, когда Росс вернулся к Русской Америке. За два коротких месяца многие дома были приведены в порядок, прибывшие из России крестьяне занялись распашкой полей и восстановлением садов. Одним из первых сюда прибыл отец Андрей Атласов из Усть-Камчатска со своей матушкой Наталией. Отец Андрей был камчадалом – так именуются потомки казаков, смешавшиеся с местными народностями, тогда как его матушка являлась чистокровной ительменкой. Для местных индейцев племени кашая они сразу стали своими – ведь оба, а особенно матушка, внешне не так уж и сильно отличались от здешних аборигенов. И за эти два месяца здание было отскоблено, покрашено, подготовлено к росписи, а алтарная часть, отделенная иконостасом, превратила часовню в пусть небольшой, но самый настоящий храм.