Михаил Ланцов - Воевода

— А то сейчас он в статусе законного сына. Кого ты хочешь обмануть? Себя?

1556 год, 31 мая, Тула

Игнатий де Лойола зашел к Андрею на подворье, чтобы попрощаться.

— Уезжаешь? — спросил воевода.

— Уезжаю.

— Жаль. Мне будет очень не хватать наших бесед.

— Мне тоже, — вполне искренне ответил Игнатий.

— Мы ведь больше никогда не увидимся?

— Вряд ли я вновь смогу приехать сюда. И от того мне печально.

— Мне тоже.

— Но ты можешь приехать ко мне.

— Погостить? Боюсь, что я так занят, что обстоятельства и обязательства меня не отпустят.

— Зачем погостить? На совсем. Я знаю, что Карл Габсбург приглашал тебя на службу. Ты Имперский граф — это серьезный и уважаемый титул. Он откроет тебе многие двери. От своего имени я смогу заверить, что подключу все свои связи, чтобы помочь тебе устроиться.

— Зачем мне уезжать?

— А ты разве не видишь, что происходит?

— Мне не хватает сведений, чтобы сделать честный вывод. Без натяжек, обид и выдумок.

— А мне хватает. — твердо произнес Игнатий. — Тебя сожрут. Поверь, я бывал в такой ситуации и лишь чудо позволило мне выжить.

Андрей молча кивнул.

— Я не прошу тебя сделать выбор сейчас. И я прекрасно понимаю, твой Государь следит за тобой и, если ты попробуешь уехать со мной — остановит. Но если ты надумаешь, то я хотел бы оставить тебе две грамоты.

— Грамоты? — напрягся воевода.

— Вот эта, — произнес он, протягивая свиток, — охранная. С ней ты сможешь свободно пройти через Литву и Польшу. Я знаю о том, что потомки внуков Роговолда к тебе относятся очень скверно. Дескать, самозванец, который претендует на их наследие. Но напасть на обладателя сей грамоты они не посмеют. А власти Литвы и особенно Польши окажут тебе содействие. Но будь осторожен — эта грамота в землях протестантов может стоит тебе жизни.

— Ясно.

— А вот эта, — протянул он второй свиток, — моя личная рекомендация. У тебя есть репутация. У тебя есть трезвая голова на плечах. Но лишняя рекомендация не помешает. Опять же — только в глазах настоящих католиков. Это я особенно подчеркиваю, ибо французы… ну ты и сам про них немало знаешь, как и про протестантов…

— Благодарю, — произнес Андрей вполне искренне. Хотя ему стало тошно и страшно от того, что он взял в руки эти грамоты.

— Всего тебе доброго, — попрощался Игнатий де Лойола. Выслушал ответную фразу своего визави и удалился.

А меньше чем через час латинская делегация отбыла из Тулы. Сначала она отправилась в Москву, чтобы отчитаться Царю, а потом домой через Смоленск и Вильно. Причем Вильно для них был не менее важен, чем Москва. Ведь Король Польши и Великий князь Литовский обеспечил их проводниками и переводчиками из числа служащих при нем доминиканцев.

Андрей же остался в самых расстроенных чувствах, охваченный тревожными мыслями. Шутка ли? Даже люди со стороны видели не вооруженным взглядом, как над воеводой сгущались тучи, то как же плохо обстоят на самом деле? Хотя парень не исключал и того факта, что иезуит занимался банальным «хедхантерством». Поэтому хоть и получил очередную дозу негативных эмоций и волнений, но с выводами и тем более поступками не спешил.

В оригинальной истории Игнатий де Лойола умер от малярии 31 июля 1556 года, в Риме, в возрасте 64 лет. Здесь он тоже имел эти шансы, только, быть может, попозже. Кто знает, чем все это закончится и когда?

Старик уже.

Куда он поедет — не секрет.

Хотя, конечно, возможно, задержка в Москве и Вильно приведет его в Рим позже. Как раз тогда, когда обострение эндемической малярии спадет. И Игнатий сумеет избежать гибели. Во всяком случае в этом году.

Впрочем, Андрей ничего этого не знал. Он не помнил ни дат его жизни, ни причин смерти, ни судьбы. Ну, кроме очень общих мазков. Все-таки ехать в Европу и крутиться там он не собирался. И сейчас, видя уже немалый возраст этого мужчины, попрощался с ним навсегда. Ведь даже если он сам попытается сбежать в Центральную или Западную Европу, вряд ли его там застанет…

***

Марфа прибыла в вотчину и сразу перешла к делам. Бегло. Спешно.

Андрей просил, чтобы она описала хозяйство вотчины. И подала ему это запиской через доверенного человека. Дабы он смог подумать — что можно с собой прихватить в случае чего. А что придется бросить. И если бросать, то как.

Не так, чтобы он уже побежал. Нет. Но оценить ситуацию и подготовиться требовала обстановка. А суета, тем более в вопросах, связанных с деньгами, последнее дело…

Самым обидным было бы потерять крепость, которая стояла уже почти достроенной. Год, максимум два и весь комплекс стандартных защитных сооружений был бы возведен в полном объеме. А через лет пять, когда построили бы вынесенные форты-башни для прикрытия основной стены и защиты ее подкопов с минами, в целом небольшая крепость превратилась бы в один из самых сложных в плане осады и штурма фортификационных сооружений всей восточной Европы.

Терять ее было больно до слез. Столько сил. Столько здоровья в нее вложено. Но и удержать, ежели с Государем пойдет конфликт, не выйдет. Ведь она зависела от поставок с Руси. По крайней мере, пока. Да и потом — крепость-крепостью, но всю округу ведь вытопчут. И чем питаться в такой ситуации?

Ну да ладно.

Строительство крепости диктовало свои условия. Ей требовался строительный материал. Поэтому рядом с ней и возник целый комплекс по его выделки. Прежде всего — римского кирпича. Для его производства здесь уже оказалось развернута целая мануфактура. По сути — распределенная.

В каменоломнях на Оке добывали известняк. Там же его обжигали. И везли к вотчине уже готовую отожженную известь. Тут ее смешивали с водой, землей и с помощью простеньких железных пресс-форм, «клепали» стандартные кирпичи. Быстро. Легко. Много. ОЧЕНЬ много.

К весне 1556 года возле крепости имелось уже двадцать пресс-форм с бригадами по два человека на каждой. Что позволяло каждый час выпускать по тысяче двести кирпичей. День на день не приходился, конечно. Однако в среднем в сутки удавалось получать около десяти-одиннадцати тысяч[1] этих «куличиков». Что по тем временам было необычайно классно. Особенно в перерасчете на одного работника. Понятно, что кроме формовщиков имелись и небольшая бригада, занимавшаяся перевозкой сырья и готовой продукции. И люди, нанятые для пережога извести. Но совокупно на этом направлении трудилось не больше ста человек. И расход топлива был смехотворен по сравнению с керамическими кирпичами.

И это производство легко сворачивалось и уезжало вместе с Андреем. Ведь оборудование было передвижным и не габаритным. Главное — увести людей, получившим за это время уже весьма приличный навык.