Александр Михайловский - Мир до начала времен [СИ]

– Смотрите! Внизу! – звонко закричал кто-то.

А внизу простиралась бескрайняя, совершенно дикая тундра: ни огонька, ни проблеска – ни малейших признаков каких-либо населенных пунктов…. Ее хорошо могли видеть пассажиры, сидевшие с правой стороны. Те же, кто сидел слева, наблюдали величественную громаду ледника, накрывшего Альпы – только кое-где сквозь него торчали пики самых высоких гор. Апокалиптичность картины усугублялась светом багрового заката, заливающим ледник – великолепное и вместе с тем зловещее зрелище….

Сначала в салоне стояла изумленная тишина, перемежаемая лишь детскими всхлипываниями. А потом как-то резко стал нарастать гул встревоженных голосов. Пассажиры были совершенно растерянны, и их все более и более поглощало одно чувство – ужас. Ужас перед тем необъяснимым, что с ними произошло. Нет, это еще не была та всепожирающая паника, когда потерявшие разумение люди начинают беспорядочно метаться, губя тем самым себя и окружающих, но что-то очень близкое.

Но тут на спасение ситуации бросились бортпроводники. Им тоже было страшно, они тоже не понимали, что происходит, но эти суровые профессионалы знали, что если самолет продолжает лететь ровно, пол под ногами не кренится и не уходит из-под ног, не слышно звуков разгерметизации салона, а отрицательная перегрузка не прижимает людей к потолку – значит, жизни пассажиров ничего не угрожает. Люди, выбирающие себе такую профессию, подсознательно готовы к тому, что в любом полете может случиться нештатная ситуация, и, более того, их к этому направленно готовят: что нужно делать при разгерметизации салона, при аварийной посадке, а также в том случае, если, как сейчас, среди пассажиров готова вспыхнуть паника. Древние греки делили людей на три категории: на тех, кто жив, тех, кто мертв и тех, кто в море. К профессионально летающим по воздуху даже в двадцать первом веке последнее определение относится чуть более, чем полностью.

– Уважаемые пассажиры, прошу всех успокоиться и соблюдать тишину, – бодрым и уверенным голосом, словно и не было никакого потрясения, сказала в микрофон старшая бортпроводница. – Ничего страшного не произошло, мы не падаем, самолет летит нормально, и в том, что на самом деле случилось, мы сейчас разберемся. Оставайтесь на своих местах и сохраняйте спокойствие.

Увидев, что ее подчиненные – две бортпроводницы и один бортпроводник – начали обходить ряды, успокаивая и утешая пассажиров, она повесила на место микрофон и взяла в руки телефонную трубку самолетного переговорного устройства.

– Алексей Михайлович, – сказала она, теперь уже не скрывая своей тревоги, – у нас проблемы…

А между тем в кабине пилотов происходило вот что. Зрение окончательно восстановилось только у бортинженера, в то время как у всех остальных в глазах еще плясали световые чертики. Андрей Ильгизович Васимов, тридцати семи лет от роду (опыт работы бортинженером на Ту-154 двенадцать лет и шесть месяцев) наконец, протерев глаза, увидел, что пилотскую кабину заливает багрово-алый свет, как будто самолет летит прямо на исполинский пожар. Посмотрев вперед, мужчина испытал желание ущипнуть себя за руку: за лобовым остеклением закатывалось за горизонт огромное рдеющее солнце, а полнеба впереди полыхало заревом исполинского заката. А ведь только что за бортом была безлунная ночь.

Он глянул на приборную панель: ни одного тревожного транспаранта или красной лампочки. Что бы ни произошло, было ясно, что самолет перенес это без всяких последствий, и сможет держаться в воздухе до тех пор, пока в баках есть горючее. Бортинженер с облегчением выдохнул. Отстегнув ремни и привстав, он заглянул вперед и вниз через плечо второго пилота – и обомлел от открывшейся картины: по сравнению с ней невесть откуда взявшийся багровый закат оказался сущей ерундой. Самолет летел прямо над границей спускающегося с гор исполинского ледника, справа переходящего в заснеженную тундру, а впереди и чуть правее, почти на границе видимости, подсвеченные розовым, курились несколько вулканов [23] Вулканы Оверни прекратили активную деятельность только десять тысяч лет назад с завершением последнего ледникового периода, от былого великолепия остались только термальные источники. … И ни следа Европы двадцать первого века, над которой они летели еще минуту назад.

Бортинженер обвел взглядом кабину, убедившись, что с товарищами ничего страшного не произошло. Проверяющий пилот скорчился в своем кресле, прижав ладони к лицу. Командир, держа штурвал, смотрит прямо вперед и повторяет «Только без паники, только без паники, только без паники», и ему вторит второй пилот «я ничего не вижу, я ничего не вижу, я ничего не вижу». Штурман тоже смотрит вперед.

– Алексей Михайлович, у вас все в порядке? – спросил бортинженер, обращаясь к командиру.

– Я почти полностью ослеп, но постепенно это проходит, – ответил тот глухим голосом, а потом, издав нечто, похожее на легкое хмыканье, спросил: – во что это мы вляпались – в ядерный взрыв?

– Если бы это был ядерный взрыв, то мы бы сейчас с вами беседовали не друг с другом, а непосредственно с Всевышним. – В голосе бортинженера явственно слышалось облегчение. – Я не смотрел вперед, так что ничего не видел; была яркая вспышка, и после этого я тоже ослеп секунд на двадцать, а потом постепенно все прошло…

– Это действительно было похоже на вспышку ядерного взрыва, – сказал штурман. – Ты, Андрей, схватил ее периферийным зрением, а нам она ударила прямо в глаза. Этот чертов встречный… когда я почувствовал удар, то подумал, что это мы с ним столкнулись…

– Если бы мы с ним столкнулись, даже по касательной, то сейчас бы уже летели кувырком вниз с одиннадцатикилометровой высоты, – усмехнулся командир. – Андрей, как машина?

– Аппарат в порядке, что ему сделается, – ответил тот, – ни одного тревожного сигнала, что радует. А вот о том, что не радует, я даже не представляю, как вам и сказать…

– Да уж говори, не томи… – Командир вздохнул. – Если техника в порядке, то я и не знаю, что и подумать. Наверное, что-то связанное с той вспышкой?

– Наверное, связанное… – Фраза бортинженера, сказанная медленно и тихо, прозвучала интригующе. – Точнее, наверняка… Впрочем, если я вам скажу, то вы мне точно не поверите. Скажете, что я издеваюсь над временно ослепшими товарищами.

– А ведь ты точно издеваешься! – сказал командир. – Не так ли, Степан?

– Издевается, и еще как! – нарочито весело подтвердил штурман. – Андрей у нас шутник…

В этот момент проверяющий пилот отнял ладони от лица и сказал:

– Товарищи, а ведь я уже что-то вижу…

– И я тоже вижу, – сказал усиленно моргающий второй пилот, прекратив бормотать, – но, шайтан его побери, откуда тут взялось это солнце? – И через секунду добавил изумленно: – Ой, мля…