Александр Михайловский - Мир до начала времен [СИ]

– Я командир этой ломовой телеги Джек Харрисон, подданный Великобритании, а это мой второй пилот Джино Молинари, гражданин Канады. Какие формальности мы должны пройти при прибытии на вашу территорию?

Вот это я понимаю – деловой англосаксонский подход, сухо и все слова по делу. Выслушав перевод от Александра Шмидта, я ответил:

– Я Сергей Петрович Грубин, глава местной гражданской власти. Никаких формальностей проходить не требуется. У нас еще слишком небольшое общество, чтобы мы могли позволить себе разводить ненужную бюрократию. Но сразу должен предупредить, что въезд в этот мир есть, а вот выезда нет. Все, кто сюда попал, остаются тут навсегда. А еще у нас очень строгие законы, и необязательностью их исполнения даже не пахнет. Этот мир такой большой и суровый, а нас так мало, что мы не можем позволить себе даже малейшей слабины.

После этих моих слов британец и канадец переглянулись.

– Скажите, мистер Грубин, – спросил Джек Харрисон, – вы с кем-то воюете? Облетая местность перед посадкой, мы видели пушки на позициях, что плохо соответствует образу мирного поселения.

– Мы воюем со всеми, кто приходит к нам с оружием в руках, но вас же это не касается, не правда ли? Поэтому если у вас при себе есть огнестрельное оружие, то лучше вам его сдать во избежание конфликта с законом. Я знаю, что в аварийном комплекте вашего самолета имелись пистолеты. Вооруженными у нас могут ходить только полноправные сограждане, приписанные к народному ополчению.

– Ну вот, я этого и боялся… – сказал Джек Харрисон и полез под полу своей куртки.

Но тут же он замер как вкопанный, потому что как по мановению волшебной палочки у меня за спиной материализовались Алохэ-Анна и Вауле-Валя с дробовиками наизготовку, а сбоку, в классической стойке для стрельбы с двух рук в пилотов Боинга из пистолета целилась Лис.

– Все делать медленно и печально, – сказала Алохэ-Анна, – пистолет не бросать на снег, а давать ручкой вперед мой муж.

Конечно, наши англосаксонские гости ничего не поняли, но Александр Шмидт им исправно перевел, после чего сначала один, потом другой медленно вытащили пистолеты и по очереди протянули их мне. Проверив, что оружие стоит на предохранителе, я сунул стволы в карманы своей куртки.

– И что, мы можем считать себя арестованными? – мрачно спросил Джек Харрисон, проделав эти манипуляции.

– Ни о каком аресте речь пока не идет, – ответил я. – Ведь вы же сдали свое оружие почти добровольно, пусть и под угрозой применения к вам вооруженного насилия. Если у нас дальше не будет никакого недопонимания, то мы воздержимся от того, чтобы считать вас врагами. А то о представителях вашей нации идет слава как о людях, соблюдающих только свои интересы.

– Я не понимаю, откуда такая подозрительность? – недоумевающе произнес британец. – Ведь вы же цивилизованный человек, и должны доверять таким же цивилизованным людям…

Когда Александр Шмидт перевел мне эти слова, то я рассмеялся чистым, ничем не замутненным смехом.

– Я не понимаю, что я сказал такого смешного? – смутившись, спросил Джек Харрисон. – Один цивилизованный человек всегда должен понять другого цивилизованного человека.

– И это вы мне говорите после всего того, что случилось в Европе в двадцатом веке? – спросил я. – Джек, да это же несерьезно – доверять людям, которые, договариваясь с тобой, уже ищут способ половчее воткнуть нож в спину. Мы с вами сможем договориться только в том случае, если вы поймете, что у вас тут нет никакого своего отдельного интереса, а есть только один коллективный интерес. Иначе в данных условиях, когда вокруг нас доисторический Каменный век, никакое цивилизованное общество существовать не сможет.

– Так, значит, про доисторическое прошлое – это и в самом деле правда? – спросил британец. – А я надеялся, что мы в далеком будущем, когда снова наступил ледниковый период и цивилизованное человечество, переселившись в Африку, оставило в Европе только отдельные форпосты.

– Нет, сейчас действительно Каменный век, сорок тысяч лет до нашего времени, – ответил я, – и мы тут пытаемся из того, что под рукой, построить цивилизацию до начала начал, а тот, кто затеял этот эксперимент, – я указал глазами на небо, – время от времени подкидывает нам разных бедолаг вроде вас, обреченных в своем времени на верную смерть. Иногда это дружественные гости – таких мы принимаем как потерпевших крушение, даем им стол и кров, а также обеспечиваем работой. А иногда это враги, которые приходят к нам с оружием в руках, и с ними мы воюем, а выживших и сдавшихся в плен пытаемся переделать в своих сограждан, ибо нет здесь другого цивилизованного народа, кроме нас. Это я и имел в виду, когда говорил, что у нас есть только один коллективный интерес на всех: выжить, оставить потомство, и не дать этому потомству в итоге впасть в дикость. И заодно мы тянем вверх местных, но не всех, а только тех, кто решил жить вместе с нами, разделяя наши цели и задачи. Таких мы считаем своими и делаем из них цивилизованных людей, ведь цивилизация и культура – это совсем не то, что передается по наследству.

– Сказать честно, мистер Грубин, – после некоторых размышлений сказал Джек Харрисон, – сказанное вами меня пугает. Меньше всего в жизни я мечтал провести остаток жизни в Каменном веке без возможности выбраться обратно.

– Там, в мире, из которого мы пришли, – сказал я, – два ваших самолета столкнулись над Боденским озером. И если экипаж и пассажиры русского самолета умерли почти сразу, то вы с напарником жили еще полторы минуты, пока ваш неуправляемый Боинг рушился с одиннадцатикилометровой высоты. По трезвому размышлению, какой остаток жизни вы бы предпочли: тот или этот?

После этих моих слов пилоты Боинга снова переглянулись.

– Вот как, значит… – после некоторой паузы произнес британец. – Получается, мы с Джино живем вторую жизнь. Ну что же, мистер Грубин, вы можете нами располагать. – Он обернулся к своему напарнику и спросил: – Не так ли, приятель?

– О да, кэп, – расплылся в улыбке тот, – лучше жить здесь, чем лежать в могиле там. Мы, канадцы – люди, привычные и к морозам, и к трудностям.

– Вот и договорились, – сказал я и указал на скромно стоящего в стороне Джонни, – вот это – ваш соотечественник Джонни Гудвин, бортовой стрелок на бомбардировщике «Веллингтон» из сорок третьего года, был сбит, попал в плен к немцам, бежал и прибежал прямо к нам. Он отведет вас в нашу штаб-квартиру, все расскажет и объяснит, что тут можно, а что нельзя, а потом мы с вами все решим. А у меня сейчас начнется самое важное – эвакуация людей из русского самолета.

25 января 3-го года Миссии. Пятница. 23:55. Большой Дом, первый этаж, правая столовая.