Александр Михайловский - Мир до начала времен [СИ]

– Вставайте, дорогие гостьи, – на чистом русском языке сказала она нам, – я леди Ляля, главная жена нашего верховного вождя и великого шамана Сергея Петровича, сейчас отведу вас на завтрак, а потом у нас будет сортировка.

Мы вскочили и стали одеваться, а в наших головах в это время крутились вопросы. Ну нельзя же сообщать людям столько новостей сразу, да еще и спросонья…

– Госпожа Ляля, – спросила торопливо застегивающая платье Виталина, дочка Инны Аркадьевны, – а что значит «главная жена»? У вашего мужа есть еще жены?

– Во-первых, – ответила та, – не госпожа Ляля, а просто леди Ляля, господ у нас тут нет. Есть товарищи, но называть меня «товарищ Ляля» вы сможете только тогда, когда получите полноправное гражданство. Во-вторых – в нашей семье девять женщин, и, помимо главной жены, еще имеется три старших: старшая жена из бывшего клана Лани леди Фэра, старшая жена из бывшего племени Тюленя леди Алохэ-Анна и старшая жена из клана Рохан леди Гвендаллион. И все мы, сколько бы нас ни было, являемся друг другу добрыми подругами и надежными товарищами.

– И так у всех ваших мужчин? – с вызовам спросила малознакомая мне девочка из другой школы, которую, как я знаю, звали Гульнисой Хусейновой.

– Почти у всех, – ответила леди Ляля. – Женщин в нашем народе много, а мужчин мало, поэтому мы были вынуждены ввести такой порядок. Все женщины, признанные взрослыми и имеющие гражданство, должны быть замужем, и все рожденные у нас дети должны знать своих отцов. Беспорядочные связи запрещены. Но вам об этом пока думать не надо. Ведь для того, чтобы вступить в семью, как я уже говорила, требуется полноправное гражданство. Кроме того, вы все еще не взрослые женщины, и для брака слишком маленькие. Вот подрастете, и тогда сможете выбирать себе мужа.

– Выбирать мужа? – ошарашенно спросила моя подруга Аделина. – А разве не наоборот?

– Забудьте про наоборот, – сказала леди Ляля, – у мужчины есть только право отказа, а еще отказать кандидатке могут уже входящие в семью жены. В последнем случае, если причиной отказа стала женская ревность, а не неисправимые недостатки претендентки, вопрос может рассмотреть Совете Матрон. В случае положительного решения брак заключается не по всеобщему согласию, а по праву свободного выбора, при этом ревнивице делают моральное внушение. Это чувство – ревность – у нас под запретом. Наши мужья не собственность, а наши друзья и любимые. Впрочем, как я уже говорила, вам еще слишком рано об этом думать. А теперь, если вы все уже оделись, то идемте, завтрак стынет.

Легко сказать – не думать о желтой обезьяне, если ты знаешь, что она есть. Я-то ничего, брачным вопросом не озабочена, но очень многих моих знакомых девочек (из сами знаете каких семей) преследовал страх, что однажды, после того, как им стукнет семнадцать, папа приведет домой незнакомого парня и скажет: «Знакомься, дочка, это твой будущий муж. И точка. Мы с мамой уже договорились с его родителями». Как раз такие, услышав о возможном будущем замужестве, напряглись, но, когда поняли, что тут их ни к чему не будут принуждать, тут же расслабились. С их точки зрения, это просто райские условия. Но оставался еще один нерешенный вопрос.

– Леди Ляля, а что такое сортировка? – спросила я.

– Те из вас, – сказала та, обернувшись, – кому уже исполнилось четырнадцать лет, считаются почти взрослыми и обязанными не только посещать школу, но и учиться какому-нибудь практическому мастерству. Мальчиков в этом возрасте записывают в ополчение и начинают учить, что и как нужно делать, если находишься по ту или другую сторону от мушки, а также обучать столярному, гончарному или кузнечному мастерству, а девочки у нас чешут шерсть, ткут, шьют, работают воспитателями в детском саду или учатся на медсестер… Здесь нет институтов и университетов, и научиться профессии можно только у того, кто ею уже владеет.

– А девочкам можно записывать в ополчение? – спросила почти незнакомая мне девочка-башкирка по имени Диана. Правильно, если уж рвать шаблоны, то в клочья.

– Можно, – кивнула леди Ляля, – но после того, как получишь гражданство. Сведи знакомство с девушками из бывшего клана Волка, и они тебе расскажут, как это можно сделать. Узнать наших славных воительниц ты сможешь по висящему на поясе ножу. – Она похлопала рукой по своим ножнам. – Все, кто записан в ополчение, имеют право открыто иметь при себе оружие.

Я представила себе, как в нашу школу приходят дикие штучки с ножами и пистолетами – и тихо выпала в осадок. А в каком шоке при этом будут педагоги… Впрочем, здесь – это не там, и, возможно, так и надо, хотя для себя я уже сделала необходимый выбор. В прошлой жизни я собиралась стать врачом, как мама, и постараюсь стать им здесь. А в ополчение пусть записываются те девочки, что сорвались с цепи, и теперь собираются пометить все заборы.

Потом вслед за леди Лялей мы спустились вниз, а там уже была куча народа, в том числе и наши педагоги, которые ночевали в каком-то другом месте. Виталина немного пошушукалась с Инной Аркадьевной и, вернувшись, ошарашила нас новостью, что, пока мы спали, наш бывший куратор нарвался окончательно и по полной программе. Когда мы все ушли наверх, местное начальство собрало совещание с участием всех взрослых с обоих самолетов, и там этот недоумок сказал, что не будет становиться частью живущего тут народа и не признает его законов, порядков и обычаев. И тогда с ним случилось то, что и предрекала вчера Маша.

Муж леди Ляли – вон тот улыбающийся чуть лысоватый круглолицый дядька в очках – ответил ему, что в таком случае местное общество ему ничего не должно и ничем ему не обязано. Вожди проголосовали и почти единогласно, при одном воздержавшемся, приговорили изгнать этого типа в лес прямо в его костюме от Бриони и туфлях от Гуччи. Мол, если человек дурак, то туда ему и дорога. И это без вариантов. Приговор окончательный и обжалованию не подлежит. Совет Вождей здесь высшая инстанция, и жаловаться на него можно только Всевышнему, причем лично представ перед его престолом. Потом, когда осужденный расплакался и стал просить его пощадить, муж леди Ляли отложил исполнение приговора на неопределенный срок, а самого Мергенова определил на перевоспитание к местному священнику. Мол, грехи гордыни, фарисейства и неумеренного властолюбия можно излечить только тяжелым трудом, перемежающимся душеспасительными беседами.

Не увидим мы в ближайшее время и Рината Дамирова, потому что его отказались считать педагогом и послали для прохождения начальной подготовки к тем самым русским солдатам, что вчера принимали нас у трапа. Мол, тот, кто не служил в армии и не ходил на охоту, в местном обществе не может считаться мужчиной. И теперь бывший студент вместо того, чтобы командовать и поучать, учится подчиняться и выслушивать наставления от русского унтер-офицера старой закалки. Такие вот тут суровые порядки: с добрыми – по-доброму, а с плохими – по-плохому.