Константин Нивх - Чужой среди своих

— Идиоты! Могли бы спокойно здесь отсидеться, а теперь придётся уходить.

— Ты там на поворотах полегче, а то за идиота отвечать придётся и пушка не поможет.

— Ладно, погорячился я, — пошёл на попятную мужик с револьвером. — Собирайте вещи, уходим.

— Мы всю ночь ходили! Отдыхать — то когда? — возмутился один из татей.

— А ты предпочитаешь, чтобы полиция тебя тёпленьким взяла? Они долго разбираться не будут, припомнят всё. На тебе два трупа, у дружка твоего ещё один на совести.

Дальше я слушать не стал. Необходимо остановить этих уродов. Руководствовался я в данном случае чисто меркантильными соображениями — меня интересовал их хабар. Деньги лишними точно не будут.

Отполз немного в рощу и обогнув её, попытался добраться до шалаша с тыла. Остановился, когда до неё оставалось метров пять. Благо, что с этой стороны трава была погуще и я буквально врос в землю, маскируясь зарослями. К этому времени главарь догрыз краюху и направился к шалашу за вещами. Как только он скрылся в нём, выкидываю свой щуп и вырубаю, абсолютно не беспокоясь, что с ним станется.

— Ты что там заснул? — к шалашу направился один из татей.

Выждал, когда он присядет и просунет голову во внутрь. Вскакиваю и вонзаю кинжал под лопатку, оборачиваюсь и бросаю метательный нож в сидящего ко мне спиной второго татя. Попал в шею и тот, не успев даже обернуться, завалился в давно остывшее кострище.

Тать, что валялся у ног был ещё живой и помутневший взглядом наблюдал за мной. Несколько резких движений и с ним было покончено, затёр рукоятку ножа, избавившись от своих отпечатков. Подошёл к главарю и подобрал выпавший из его рук револьвер. Для верности добил его выстрелом в голову и вложил револьвер татю с ножом в шее. Вот теперь полиция пускай разбирается, кто кого порешил, хотя я сильно сомневаюсь, что они всерьёз будут заниматься этим.

Быстро осмотрел шалаш. В вещмешках отыскался кошель, набитый деньгами и горсть золотых украшений. Ювелирку трогать не стал, а разбросал по шалашу. В кошеле, вместе с мелочью нашлось чуть больше семиста рублей. Видно, не одного торгаша нагрели тяти. Взял шестьсот, а остальное вывалил наземь. Вот теперь картина полная — ребята не поделили деньги и от жадности поубивали друг друга!

Пасечник и его дочь ждали меня у изгороди.

— Выследил? Что там? — засыпали меня вопросами.

— Когда уходил все трое были мертвы.

— Как трое? Почему мертвы?

— Не поделили что — то и перерезали друг другу глотки.

— Ты уверен?

— Вплотную я, конечно, к ним не подходил, но с двадцати метров всё было отлично видно.

— Ксения, беги за господином фельдфебелем, а мы тут присмотрим.

Девчонка с места взяла аллюр три креста и вскоре скрылась за поворотом, за ней, радостно тявкая, увязались собаки. Не прошло и часа, как на горизонте показалось всадники, неслись галопом. Возле нас притормозили.

— Илья Алексеевич, будьте добры указать место, где вы видели преступников, — обратился ко мне Богдан Филаретович. — Далеко отсюда будет?

— Минут 15–20 быстрым шагом, если напрямки.

— Тогда, пожалуй, лошадей оставим здесь. Затопчем следы, начальство точно по головке не погладит. Ерофей Гаврилович, присмотрите?

Через двадцать минут мы были на полянке с шалашом.

— Ближе я не подходил, наблюдал отсюда, — докладывал я фельдфебелю. — Вон они лежат.

— Прохоров, Кузнецов, проверить! — отдал он приказ своим подчинённым.

Через пару минут донеслось:

— Все мертвы, господин фельдфебель!

Мы подошли ближе.

— Точно деньги не поделили, вон они по всему шалашу разбросаны, а того, что у кострища завалили первым.

— Кузнецов, возвращаешься вместе с Ильёй к пасечнику и сразу же в управу за господином околоточным надзирателем. Сообщишь, что грабители торгаша нашлись.

Ближе к обеду мы наблюдали, как мимо дома пасечника пронеслась уже целая кавалькада всадников и чуть приотстав от них пустая повозка. Через два часа кавалькада промчалась обратно, а ещё немного погодя появился весьма довольный фельдфебель со своими подчинёнными. Пожав нам на прощание руки, он шепнул пасечнику на ухо:

— За мной должок!

Через пару дней Богдан Филаретович вновь появился на пасике. Ерофея Гавриловича он одарил червонцем, премией за содействие властям, а меня поощрили разрешением на владение ещё один огнестрелом (вознаграждать дворян золотом считалось дурным тоном и такое мог себе позволить лишь император). Сам фельдфебель также не остался без награды в связи с чем частенько поглядывал на свой китель, где сверкала серебром медаль «За усердие».

Тем временем наступала пора выпускных экзаменов. Я пару раз отлучался, чтобы быть в курсе возможных изменений, но к счастью, в гимназии на Большой Якиманке было всё спокойно. Таких как я «пришлых» насобиралось с десятка два и на экзамены нас допустили отдельным потоком. Никто никого толком не знал, да и желания познакомиться поближе ни у кого не заметил, а раз такое дело, то и мне не стоит выделяться — морду клином и вперёд!

По большому счёту аттестат у меня уже в кармане. Частников (так называли тех, кто проходил обучение в домашних условиях) особо не валили. Экзаменаторы вопросы задавали весьма осторожно и как только чувствовали, что экзаменуемый «поплыл» экзамен прекращали. В итоге, если ты не полный идиот, конечно, зачётная троечка тебе была обеспечена. Хочешь отметку получше? Вот здесь уж придётся попотеть, доказывая экзаменационной комиссии, что обладаешь соответствующим уровнем знаний.

Для меня экзамены прошли на удивление легко, зря только переживал. В отличники не пробился, но и троек не нахватал. Аттестаты вручали также отдельно от остальных выпускников. На мероприятии, посвящённом вручению аттестатов зрелости, как их здесь называют, присутствовала многочисленная родня виновников торжества. Центральный вестибюль гимназии пестрел разнообразными женскими нарядами и строгими классическими фраками мужской части присутствующих.

После выступления руководства гимназии, новоиспечённым выпускникам вручили долгожданный документ. Мне в придачу выдали ещё и предписание явиться в Магический корпус для продолжения обучения, крайний срок прибытия значился 30—ым августом. Таких как я оказалось совершенно немного и повод для гордости и превосходства над сверстниками был лишь у пятерых, включая меня. На неофициальную часть с фуршетом не остался, хотя всё было проплачено. Без сопровождающих моя персона вызывала удивление и я часто ловил на себе недоумённые взгляды. Моё пребывание на этом торжестве было бы уж слишком вызывающим…