Андрэ Нортон - Колдовской мир: Волшебный пояс. Проклятие Зарстора. Тайны Колдовского мира

Я поднялся, как было велено. И увидел, что у дальней стены притулились две служанки, но ни моей матери, ни Урсиллы здесь не было. Зато по знаку госпожи Элдрис вперед выступила другая женщина. Тэйни, конечно.

Она выглядела второй Элдрис — такой, какой могла быть наша госпожа несчетные годы тому назад, когда Всадник-оборотень наложил на нее любовное заклятие. Ростом она не уступала мне, строгие складки платья под накидкой, скрывая, все же намекали на изгибы тела, созревшего для брака. Волосы, темные, как у бабушки, она уложила кольцом на затылке, закрепив гребнями и шпильками с самоцветными головками.

Ее правильные черты дополнились капризным изгибом маленького рта, и между темных бровей уже пролегла тонкая складка. Она не улыбалась и всем видом показывала, что рада бы оказаться где угодно, только не здесь.

Я знал, чего требует от меня обычай, но желания исполнять его во мне не было. Однако выбирать не приходилось, и я шагнул вперед, за руки привлек Тэйни к себе и поцеловал в щеку. Ощутив, как она напряглась всем телом, я понял, что она не отвечает мне ничем, кроме взаимной неприязни.

— Очень мило.

Моя нареченная не произнесла ни слова, даже не назвала меня по имени вместо приветствия. Слова принадлежали госпоже Элдрис.

— Ну, девочка, — обратилась она прямо к Тэйни. — Могло быть хуже. Он недурен собой…

Она и не думала меня хвалить. Я так остро чувствовал их ко мне презрение, как если бы они прокричали о нем во весь голос. Но я твердо решил не показывать виду, что его замечаю. Помолвка, какой бы торжественной она ни была, — не женитьба. Я уцепился за эту мысль, потому что уже понимал, что мужем Тэйни я не буду. Найдется способ избавиться от этих уз.

Госпожа Элдрис не ждала ответа ни от меня, ни от внучки. Вместо этого она опустила руки к шнуркам шелкового мешочка, лежавшего у нее на коленях. Развязала и распустила их.

Мех пардуса!

И снова, увидев его, я испытал яростную, голодную тягу к этому поясу — тягу, немного забывшуюся за прошедшие дни.

— Вот, девочка, достойный вашего будущего дар. Он воплощает крепко замкнутый круг, каким должен стать ваш брак. Вручи его — вместе с обещанием — твоему будущему господину!

Тэйни не сразу потянулась за меховой полоской, свисающей с протянутой руки бабушки. Боялась невозвратно связать себя жестом, которого требовала от нее госпожа Элдрис? Но и на открытый отказ она не решилась.

Наконец взяв пояс, Тэйни повернулась ко мне и голосом, капризным, как изгиб ее губ, вымолвила такие слова:

— Господин мой, прими от меня этот знак нашего будущего союза.

Я едва слышал ее слова. Для меня существовал только пояс. Все же я сдержался, не позволил себе выхватить его из рук девушки. И у меня хватило присутствия духа поблагодарить ее и госпожу Элдрис.

Тэйни в ответ даже не кивнула, и мои слова замерли в довольно неловком молчании. Я видел, как зло усмехнулась госпожа Элдрис.

— Смотри же, Кетан, храни его хорошенько, — сказала она. — Право, это настоящее сокровище. А теперь можешь идти. Союз заключен, а я утомилась…

Такое резкое прощание рассердило меня. Впрочем, подобные слова и поступки теперь оставляли на моей гордости лишь мелкие царапины. По правде сказать, я рад был выбраться из жаркой, пропитанной благовониями комнаты, унося в руках свое сокровище. Вернувшись к себе, я долго гладил мех пальцами, упиваясь шелковистым теплом. Я не убрал его в сундук вместе с праздничным нарядом, потому что меня неудержимо тянуло надеть его на голое тело, под дублет. Мне не показалось странным такое желание. Носить пояс таким образом представлялось самым правильным.

Укладываясь на ночь, я не снял его, оставил на себе. И в этот вечер снова не смог уснуть. Мне было мало любоваться ночью из окна. Нет, с восходом полной луны я понял: мне надо туда, на свободу, за пределы этой груды изъеденного временем камня.

Я сделал то, чего никогда не делал прежде: натянул штаны и сапоги, но на рубаху и дублет не стал тратить времени. И выскользнул из башни через ворота, возле которых в те мирные времена не ставили часовых. Вырвавшись на волю, я пустился бегом. Радостное буйство овладело всем телом, подгоняя меня вперед и вперед.

Я пересек поля до полосы кустарника на опушке леса. Оттуда я прошел берегом ручья, вдоль поющей, играющей лунными бликами воды до лесной прогалины, где серебро луны горело над головой и отражалось в пруду. Там я сорвал с себя одежду и кинулся в мелкую воду, зачерпывал ее ладонями, плескал на себя. Пояс на теле выделялся темной полосой, а пряжка под луной загорелась — такого огня я не видал прежде ни в одном драгоценном камне. Он пылал ярче и ярче. Меня окутало огненное облако. И тогда для меня в мире не осталось ничего, кроме дикой, рычащей морды пардуса пред моим помутившимся взором.

Когда я очнулся, было утро и надо мной в ветвях щебетали птицы. Лунное пламя в пруду потухло, хотя чуть срезанный серебряный диск еще виднелся на западе. Я моргнул и еще раз моргнул, дивясь всему вокруг, потому что в памяти еще оставалась дикая, ликующая жизнь ночи. В эту ночь я как никогда остро видел, слышал и чуял полный яркой жизни мир. В нем была свобода, к которой давно тянулось все мое существо. Вернуться в замок было — как заставить себя вновь войти в клетку, но что мне еще оставалось?

Внутреннее чувство подсказывало, что, если о моем ночном приключении узнают, повторить его не дадут. Вернуться к себе надо было незаметно. Я поспешно сел, нашел лежавшие неподалеку штаны и сапоги и натянул на влажное от росы тело. Пояс стал просто поясом. Даже самоцветная пряжка потускнела, словно наполовину выгорела от зажженного луной пламени. И все же я любовно огладил ладонью меховую петлю, опоясавшую мою талию.

Было еще очень рано. Я надеялся пробраться в свою комнату до пробуждения замка. И та же непонятная мне самому осторожность подсказала держаться укрытия. Я подбирался к стенам, как лазутчик ко вражескому лагерю. Добравшись до ворот, скользнул к дверям. Для этого пришлось миновать вход в другую башню, где жили дамы. Кто-то шагнул мне навстречу из-под тени арки.

Урсилла!

Уклониться от встречи было невозможно. Она повернулась ко мне лицом и поманила под дверную арку, поодаль от чужих глаз.

Она так долго молчала, что я стал переминаться с ноги на ногу. Тогда она указала на пояс, не скрытый сейчас дублетом:

— Где ты это взял?

Ее режущий шепот так и вытягивал из меня правдивый ответ.

Руки мои невольно потянулись к поясу, ладони накрыли самоцветную пряжку. Я смутно чувствовал угрозу. И еще я злился на себя, что так покорен этой женщине, пусть даже она и Мудрая.

— Подарок, — не слишком любезно отозвался я. — Госпожа Элдрис с Тэйни вручили его мне в залог союза.