Андрэ Нортон - Колдовской мир: Волшебный пояс. Проклятие Зарстора. Тайны Колдовского мира

С Тэйни я виделся мало — она с ранних лет переселилась в Гарт-Хауэл, где Мудрые обучались заклинаниям, полезным в целительстве, защите дома и земель. По слухам, она оказалась не бездарной в таких делах, что, как я понимал, не слишком устраивало мою благородную мать. Но развитие такого Дара было согласно обычаю, и Ироизе нечего было возразить.

Магус тоже часто бывал в разъездах, служил послом своего отца на собраниях кланов — потому что четыре Великих Клана пребывали в беспокойстве.

Да и на весь Арвон исподволь наползала Тень. Сами имена наступающих лет говорили, что равновесие Сил поколеблено. Ведь позади остались годы Ламии, Химеры, Гарпии и Орка. Их знаки указывали, что золотой покой моего детства миновал, хотя причины этого оставались загадками для всех размышлявших об этих материях. Люди отправляли гонцов к Голосам — вопрошать о будущем. Те признавали, что собираются тучи. Но не видно было открытой угрозы, чтобы указать на нее со словами: «Вот что нас тревожит».

Пергвин однажды за вечерней трапезой подытожил:

— Тут как с морскими приливами: Сила придет и отхлынет. Когда она с излишком наполняет землю, возникают тревоги и неурядицы. — Он угрюмо заглянул в кувшин сидра нового урожая. — А начинается всегда вот так: земля плодоносит в великом изобилии, словно подсказывает, что надо наполнить все амбары, готовясь к осаде. А у нас в душах копится настороженность, как если бы кто-то нашептывал в ухо, побуждая к действиям против нашей воли. Так наступает Тень — как морской прилив, хотя и реже.

— Морской прилив? — Я с жадностью подхватил его слова. — Пергвин, ты видел море?

Он не смотрел мне в глаза. А ответил вопросом на вопрос:

— Сколько, ты думаешь, за мной лет, господин мой?

Когда он стал моим наставником, я считал Пергвина стариком. Но, набирая свой собственный счет лет, начал понимать, что он едва достиг середины жизни. Трудно было угадать возраст арвонцев, пока те не достигали конца долгого-долгого жизненного срока. Люди, бывало, умирали от болезней, от проклятий или в сражении. А вот естественная смерть, как и упадок сил, долго не затрагивали нас.

— Не знаю, — честно ответил я.

— Я был среди тех, кто прошел Дорогой Памяти через пустые земли Долин, — медленно проговорил он. — Я помню времена Великой Смуты и то, что пришло за ней. Да, я видел море: там, где я родился, звучал его неумолчный прибой.

Тогда меня коснулся тот же трепет, какой я испытывал перед Урсиллой. Будто некий герой хроник сошел ко мне с пергаментных свитков. Пергвин помнит Изгнание с юга — что за чудо!

— Слишком много я помню, — резко бросил он и допил свой сидр. Таким далеким он мне показался, что я не посмел больше расспрашивать.

Наша трапеза вскоре прервалась. За воротами замка прозвучал рог — мы узнали сигнал, возвещавший о прибытии странствующего торговца, — конечно, кто-то подоспел к нашему Празднику жатвы. Мы радушно встречали таких купцов — они, изъездив все земли, привозили вести из краев, куда наши люди забирались редко.

Наш гость, сразу видно, был не простым торговцем. Он привел не одну вьючную лошадь. Нет, с ним была охрана и множество вьючной скотины — не только знакомых нам коней, но и странных длинноногих животных с горбатой спиной — вьюки им крепили по сторонам этого бугра.

По приказу владетеля Эраха им под лагерь отвели конский выгон. Караванщики быстро устроили там коновязь, отделили лошадей от горбачей и разбили палатки. Их начальник охотно принял гостеприимство замка и присоединился к поздней трапезе вместе с дамами и их прислужницами, которые накрыли пиршественный стол, торопясь услышать новости.

Он был невысок, этот торговец, назвавшийся Ибикусом (имя его звучало непохоже на привычные нам имена). Однако недостаток роста он возмещал осанкой. Держался он свободно, блистал манерами знатных Домов и излучал властность, не уступая моему дяде.

Чем дольше я за ним наблюдал, тем меньше верил, что он нашего рода. Несмотря на моложавость (по наружности его можно было счесть немногим старше Магуса, еще не вернувшегося из очередной поездки), в нем угадывалась не только зрелость лет, но и хорошо скрытая мудрость. Мне пришло в голову, не прячется ли под плащом торговца кто-то из Мудрых.

Если это было так, сей Мудрый был к нам благосклонен, потому что трапеза проходила легко и радостно. Тень, которая постоянно виделась мне над замком, на время рассеялась. Мы слушали его пространные речи, а ему было что порассказать о землях, где он недавно побывал, откуда привез нам приветы родичей и вести о делах в их владениях.

Сперва я смотрел только на него. Затем мой взгляд как бы случайно упал на Урсиллу, отметил выражение ее лица. Ее появление за столом было уступкой, она редко выходила в Большой зал, предпочитая свои покои. А теперь…

Да, она смотрела и слушала с опаской, словно уловила в незнакомце потаенную угрозу. Раз или два я заметил сложное движение ее пальцев за тарелкой. Как если бы она тайком прибегла к чарам, чтобы разоблачить некую опасность. Но если так оно и было, вдруг понял я, ее попытка не удалась. А неудача всполошила ее еще сильней.

Когда стол очистили, торговец послал своего человека за крепким сундуком. Когда сундук поставили перед ним, он шлепнул ладонью по крышке со словами:

— Товаров у меня довольно, уважаемые господа. Но самые сливки из всего, что я привез, здесь. Если позволите, я покажу вам.

Дамы поспешили выразить согласие, перебивая своими высокими голосами более низкие голоса мужчин, которые тоже не думали возражать. И сундук открыли.

Первым Ибикус извлек из него кусок черной материи, сложенной во много раз. Расправив и расстелив его на столе, он принялся доставать мешочки и коробочки, то шелковые, то деревянные, то из резной кости или хрусталя. Он вытряхивал их содержимое, и скоро на ткани заблестело такое богатство, какое я мог вообразить лишь в сказочной сокровищнице огнедышащего змея.

Здесь были золото, и лунное серебро, и даже красная медь, из какой ковали оправы драгоценностям в древние времена. Что до самоцветов — едва ли кто из нас, оглядывая этот стол, взялся бы назвать хоть половину из них.

Настала тишина, словно все разом затаили дыхание. Но очень скоро ее сменили возгласы изумления. Те, кто сидел дальше, покинули свои места и придвинулись, спеша насытить взор блеском и сиянием. Никто не протягивал руки, чтобы потрогать сокровища. Слишком сильным было это зрелище. Должно быть, каждый ощутил, что такое богатство не для него, что им можно только любоваться без надежды приобрести.

Я был среди тех, кто протолкался вперед, зачарованный выложенными напоказ сокровищами. Мои глаза сами сделали свой выбор, и я припал взглядом к вещице, что лежала ближе всего ко мне.