Андрэ Нортон - Колдовской мир: Волшебный пояс. Проклятие Зарстора. Тайны Колдовского мира

Мне говорили когда-то, что люди способны создавать в своем воображении богов, наделяя их собственными чувствами, только гораздо более значительными, чем могли породить ум и сердце человека. Быть может, так родилось и Это — чтобы служить народу, сделавшему его своим богом и питавшему его из поколения в поколение, пока он не перестал полагаться на добровольно принесенные жертвы, не получил настоящую власть над человечеством и не основал собственное царство.

И если это так, тогда оружием против него послужит… неверие . Им я должна вооружиться, вопреки свидетельству собственных чувств. Взгляд его глаз не отпускал меня, и из них волнами изливались ужас и отчаяние, порожденные в нем многими поколениями поклоняющихся.

— Маленькая тварь… — Он снова затрясся в беззвучном демоническом смехе. — Я есть, я существую — не важно, из какого маленького зернышка мысли я родился. Взгляни на меня!

Туман сгустился и вылепил из себя тело. Это нагое тело было поистине божественной красоты — порочной красоты, нагло мужественной. Диски сжались до обычных глаз на лице, черты которого действительно принадлежали высшему, безупречному существу.

Но я еще не забыла, кто он и откуда взялся. Я цеплялась за это понимание. Здесь не видно костей и истлевшей плоти, но они — его истинное обличье.

— Гляди на меня! — вновь прогремел приказ. — Женщины твоего рода взирали на меня с удовольствием, пока ваш мир мне не наскучил и по земле не пронесся тот, кто закрыл Ворота. Взгляни — и приди!

Я вновь ощутила в себе то же гнусное наслаждение. И выставила против него выучку — аскезу, которой мы, одаренные, учимся подчинять все позывы тела. Правда, меня чуть потянуло к нему, но решимость твердо удержала на месте.

Его прекрасные губы улыбнулись — злой улыбкой.

— Такой сладости я давно не вкушал. В самом деле лакомый кусок. — Он протянул стройную мускулистую руку, поманил к себе длинным пальцем. — Приди — тебе не устоять передо мной. Приди по своей воле, и награда твоя будет велика.

В ответ во мне воспрянула мысль, и я выговорила подсказанное им имя. Добавив к нему кое-какие Слова. Отчаянная надежда. Я поняла, как она тщетна, когда он расхохотался, запрокинув голову.

— Имена! Решила, что сумеешь навязать мне свою волю именем? Ха, да ведь этим именем звали меня только люди — кое-кто из них. Сам я именую себя иначе. И без этого имени ты безоружна. Однако это возбуждает… Ты осмелилась противостоять… мне! Я насыщался, я собирал Силы в ожидании, что за мной явится один из тех, кто запирает Ворота. Но пришли не они, а ты — отродье червей, из тех, кого они не удостоили бы взглядом и тем более не сочли бы за равную. И ты восстала против меня? Впрочем, ты забавляешь меня, и это приятно. Ты кого-то здесь ищешь, не так ли? Не тебя первую привели сюда гордость и любовь. Ты, когда присоединишься к ним, убедишься, что они получили награду по заслугам. Только не зови меня именами, в которых нет Силы.

В этот раз я не пыталась отвечать. Я лихорадочно рылась в памяти. Ауфрика щедро делилась со мной знаниями. Мы побывали с ней в забытых святилищах и решались иногда взывать к тому, что в них обитало и сохранило влияние, хотя бы и ослабевшее с годами. Я помнила заклинания, но против такого создания они были как детские считалочки.

Нет! Я не поддамся исподволь грызущему душу отчаянию. Сделаю, что могу.

Существо на троне рассмеялось в третий раз:

— Прекрасно. Отбивайся, если сумеешь, отродье червей. Так даже забавнее. А теперь… смотри сюда…

Он указал влево, и я осмелилась взглянуть. Оттуда медленно, сопротивляясь насилию, приближался один из огоньков-скитальцев. Этот был не черный и не серый, но и не красный, а горел чистым ярким желтым светом. Так, поняла я, выглядит в этом мире Джервон.

И он не покорствовал, как недавно поглощенный у меня на глазах этим ложным божеством, а держался прямо, давая отпор правящей здесь Силе.

— Джервон!

Я отважилась на мысленный оклик. И он отозвался без колебаний, без страха:

— Элис!

Но здешний властитель смотрел на нас со злобной усмешкой.

— Какое сладкое лакомство… — Кончик языка высунулся между губами этого прекрасного лица, облизнул их, будто смакуя какой-то приятный вкус. — Вы много мне принесли, мелкие твари, — много!

— Но не всё! — ответила я.

И это желтое пламя, которое было Джервоном, больше не приближалось к нему, а стояло рядом со мной, как мы не раз стояли в обороне в годы кровопролитных схваток. Хотя я сознавала, что Джервон не целиком здесь, что упрямый дух еще держится в его зачарованном теле, как и мой готовится к защите за возведенной мной стеной.

Сидящий на троне подался вперед, обратив к нам прекрасное и мерзкое лицо.

— Я голоден — я ем… это так просто.

Его рука неестественно вытянулась, подхватила еще одну подползавшую к подножию трона каплю. Мне почудился отчаянный вопль.

— Видите, как просто?

Я не стала смотреть, а обратилась к своей Силе с мольбой за Джервона. Мы стояли плечом к плечу перед этой тварью, которой не должно было быть никогда. Все чистое мужество Джервона восстало против нее. И я слила с ним свою Силу — всю, сколько ее было. Я мысленно чертила в воздухе знаки и видела их огненные линии.

Но Существо, с хохотом протянув вылепленную из тумана руку, смахнуло их как мошкару.

— Невелик твой Дар, женщина. Ты думала, я не сумею их стереть? Вот так, и так, и так…

Его рука сновала из стороны в сторону.

— Джервон! — Я послала ему свою мысль. — Он питается страхом.

— Да, Элис, а еще душами людей.

Его ответ прозвучал так твердо, словно он уже обрел ту опору, которую тщетно искала я.

Еще два пузырька, пресмыкавшихся у подножия трона, были сожраны тварью. Но глаза ложного бога смотрели только на нас. Я не могла угадать, чего он ждет, разве только нашего испуга, который бы сдобрил ему кушанье.

Но мне его промедление подарило время, чтобы собрать все свои знания, догадки и надежды. Как убить бога? Неверием, подсказал мне разум. Но здесь и сейчас почти невозможно было в него не верить.

Да, мы, обремененные Даром, не можем без веры. Нам ли не знать, что есть непостижимые Силы, добрые и злые, отвечающие на призыв человека. Их истинная природа недоступна чувствам и инстинктам наших плотских тел, но всякий раз, обращаясь к своей малой Силе, я явственно ощущала их присутствие. Жила вера и в Джервоне — хотя, может быть, иного рода. Потому что мы ходили разными путями, хотя нашим дорогам суждено было сойтись воедино у величайших из Ворот, за которыми лежит край, непостижимый для земных душ и умов.

— Вот как ты мыслишь, женщина? — мелькнула во мне ответная мысль. — А ведь ты из числа тех, кто меня породил. Есть в тебе такое, к чему я смогу дотянуться.