Александр Башибузук - Бутлегер и его пес

Но это уже вполне преодолимые сложности, к тому же, гребаный макаронник Капоне и так знает, что Бенни Вайт жив и здоров. Ладно, в мэрии нас никто не тронет, а дальше посмотрим. Опять же, знаменитое русское «авось» никто не отменял — а я, все-таки наполовину русский.

Итак, что представляют собой довольно часто устраиваемые мэрией благотворительные вечера.

По сути — это банальная тусовка богатеньких чикагских уродов. Мэр преследует свои цели, собирая денежки на городские проекты и привлекая к ним инвесторов, а приглашенная публика просто тусуется. Мужчины попутно решают свои дела, а дамочки, блистают туалетами.

Хорошая музыка, отличная жратва и выпивка — чего бы и не гульнуть. Хотя с выпивкой я погорячился — на столах ее не будет, гребаный сухой закон, но без бухла не обойдется — будьте уверены.

Впрочем, мне плевать на этих богатеньких уродцев и шлюх, вместе со жратвой и бухлом вместе взятыми — меня сюда привел гребаный засранец — мэр. Потому что встретиться с ним в другой обстановке практически нереально — он не подпускает к себе вообще никого с подмоченной репутацией. Метит в Конгресс и боится скомпрометировать себя, сраный уродец. Хотя в чем-то Эмметт мне даже симпатичен, но это неважно.

— Мистер Бенджамин Белофф? — место рыжего охранника заняла красная, горбоносая и брылястая рожа, изъяснявшаяся с легким, но отчетливым итальянским акцентом.

Я молча кивнул.

Шеф охранников помедлил пару секунд, сверля нас своими свинячьими глазками и протянул мне большой конверт.

— Прошу, мистер Белофф…

У меня в голове мелькнула беспокойная мысль:

«Узнал, не узнал? Скорее всего, вряд ли…»

Мы десантировались из машины и не спеша потопали к входу в мэрию.

Мы приехали в числе первых, толкотни еще не было и спокойно прошли по красной дорожке.

За оцеплением толпились горожане, за исключением нескольких восторженных дурочек, у остальных, рожи точно не пылали доброжелательностью. Что особенно не удивляло — слишком большая разница в Америке между простым народом и богатеями. И обе стороны дружно друг друга ненавидят.

— Дай им волю — они всех нас вырежут… — шепнула Морана. — Как в России. Хотя нет, в Америке такое невозможно…

Я пропустил мимо ушей ее слова. Пить будут всегда и все, так что мне потеря работы не грозит, пусть грянет хоть сотня революций. Хотя девчонка права — в Америке революция закончится, еще не начавшись — зачинщиков моментально уничтожат, власть не остановится ни перед чем. Равенство и демократия — лишь прозрачная, хлипкая ширмочка.

В огромном зале негромко играла музыка и неспешно слонялись разряженные парочки. Среди них я заметил несколько знакомых физиономий, но они, к счастью, не обращали на меня никакого внимания и пялились в основном на Морану.

Мора платила им тем же, состроив на личике надменную гримассу.

Я углядел мисс Девер неподалеку от эстрады и подошел к ней.

Жена мэра отдавала распоряжения какому-то пухлому лысому мужику, видимо метрдотелю, чеканя слова, не хуже армейского сержанта.

— Мисс Девер…

— Простите, мы знакомы? — Кэтрин небрежным жестом отослала толстяка и мазнула по мне недовольным взглядом.

Я снял очки.

Мисс Девер ахнула и прикрыла рот ладонью.

— Бенджамин! Это вы… — но тут же взяла себя в руки, и пристально, можно даже сказать, ревниво, рассматривая Мору, потребовала. — Познакомьте же, наконец, меня со своей спутницей.

— Морана Маклафлин…

Дамы синхронно исполнили небрежные книксены, протыкая друг друга взглядами.

— Вы счастливчик, Бенджамин! — Кэтрин сладенько и фальшиво улыбнулась, но тут же состроила серьезную рожицу и крепко ухватила меня за локоть. — Идемте, сейчас самое время для нашего дела, а мисс Маклафлин, уверена, найдет себе занятие по вкусу…

И потащила меня за собой.

Я покосился назад и увидел, как Мора показывает Кэтрин в спину средний палец.

Н-да…

Мы поднялись на второй этаж.

— Не скажу, что муж пылает желанием с вами встретиться, — рассказывала Кэтрин скороговоркой, — но он все-таки выслушает вас. Дальше все в ваших руках. И запомните — вы мой должник…

Двое громил у больших расплылись в радушных улыбках при виде жены мэра, меня вообще проигнорировали.

Кэтрин вошла в кабинет, звонко захлопнув за собой двери и очень скоро, оттуда послышался бурный разговор.

— Я что, не могу выкурить сигару спокойно? — бухтел мэр. — Нет, я не собираюсь встречать с разными криминальными говнюками, да еще дохлыми, это мое последнее слово.

Охранники своим взглядами прямо намекнули, что я и есть этот самый криминальный говнюк.

— Ты встретишься с ним, я сказала! — холодно отчеканила Кэтрин. — Это принесет пользу не только тебе, но и твоему сраному городу.

— Иди ты к черту!

— Что-о-о?

— Ладно, ладно…

Через пару секунд из кабинета вышла Кэтрин и с торжествующей улыбкой показала мне на двери.

— Входите, Бенджамин…

Я снял очки, одним движением поправил волосы и вошел в кабинет.

Плотный седоволосый и усатый мужичок за большим, крытым зеленым сукном столом неприязненно буркнул.

— Хотелось бы знать, каким загадочным образом вы выжили?

— Хотел жить и выжил, — я растянул уголки рта в сухой улыбке.

Мэр хмыкнул, смерил меня уничижительным взглядом, потом зачем-то покосился на портрет Авраама Линкольна и процедил.

— Итак, какого черта вам от меня надо?

— Мне есть что предложить вам…

— Если вы предложите мне взятку, я упеку вас в тюрьму! — напыщенно заявил мэр.

— Вам и городу, мистер Девер, — спокойно договорил я.

— Городу? — Девер недоверчиво покрутил носом. — Хорошо, у вас две минуты и не минутой больше. И покороче.

Я с трудом подавил в себе желание дать ему по морде.

— Как угодно. Для начала — я войду в паи консорциума по строительству трамвайных линий, метро и аэропорта и привлеку в него инвесторов…

— Садитесь… — мэр опять перебил меня и показал на кресло напротив себя. — Зачем вам это?

— Я живу в Чикаго, мистер Девер. В конце концов, вложения позволят мне легализовать средства, а сами транспортные предприятия и льготное налогообложение принесут мне прибыль.

Мэр ненадолго задумался.

— Насколько мне известно, мистер Вайт, вы не самый законченный мерзавец в этом городе. Вы основали несколько благотворительных фондов и сеть социальных аптек. Ваши люди никого не убивают и не рэкетируют, но при этом вы все равно занимаетесь противоправной деятельностью. Хочу, чтобы вы знали, я не сторонник восемнадцатой поправки, но — это закон, который надо соблюдать, хотя ничего кроме бед он не принес Америке. Вы и вам подобные усугубляете положение — травите свой народ.

— Я не травлю людей… — я покосился на бутылку виски «Старый Рамзи» в приоткрытом настенном баре.