Марик Лернер - Делай, что можешь [litres]

Затем общий экзамен по русскому языку. Диктовка сразу всем, причем преподаватель русской словесности Корецкий (они вежливо представились) внятно читал отрывок из хорошо знакомого мне «Тихого Дона». Михаил как знал (или знал?), именно по этому тексту и гоняя регулярно. Нейтральное описание природы, без тамошних замечательных нравов.

Вторая часть была – сочинение. Три десятка возможных тем. Это мы тоже обсуждали неоднократно. Выбранное название звучало не совсем так, как говорил репетитор, но «Зачем нужно учиться?» прямо напрашивалось на заготовку. Возможно, нечто такое предлагали каждый год, уж больно идея заманчивая. Так что через два часа, закончив труды праведные в полной уверенности в достаточном количестве баллов (требовалось набрать девять из двенадцати), ушел на перерыв. Тут работала система «кто быстрее справился, дольше отдыхает». Кстати, не первым оказался, аж четвертым. То ли нашлись и поумнее, то ли сильно в себе уверенные.

А потом началось. Без всякой системы, стоило освободиться от одних экзаменаторов, как звали другие. С иностранными языками было проще всего. Требовалось два из обычных трех, сдаваемых школьниками. На немецком я разговаривал практически всю жизнь и поскольку институт находился, в бельгийском Льеже, неплохо понимал и французский, о чем не собирался заявлять. Разговорный-то еще сойдет, а писать – людей смешить. Английский требовался для общения с заграничными коллегами. В нашей замечательной Европе стерли границы аж до Урала, зато каждый народец из пары тысяч человек имел право на обучение на родном наречии и на дотации для спасения умирающего языка. Разговаривать все равно приходилось на каком-то общем. Мне вполне хватало двух: уличного французского плюс минимальное знание латыни. Никто из медиков на нем не говорит, теперь и рецептов не пишет, однако зачем-то в университете в голову забивали.

В любом случае своими познаниями всерьез ошарашил экзаменаторов. Свободное владение языками как-то нехарактерно для рабочей молодежи. Правда, не преминули указать на недостатки произношения. Как ни старался лишнего не болтать, а переучиться полностью не удалось, и проскакивают иногда неприсущные для этого времени выражения.

География и история вышли легко. Главное, не отклоняться от учебника. Все ж нужно давать правильные оценки событий с современной точки зрения, а не умничать, как среди приятелей. И уж показать, где находится Австралия с Грецией, а также не перепутать, в каком месте водятся пингвины, в Антарктиде или Антарктике, – смешно. Между прочим, лично их видел. В Аргентине на Огненной Земле, когда ездил в очередную командировку на научную конференцию и решил слегка прогуляться в компании приятной девицы. Самолетом пара часов на юг, в выходные и не особо дорого. Оказалось, та пернатая скотина пребольно клюется, и вместо постели пришлось дурочку, полезшую с объятиями к птице, утешать и лечить. Вспоминаю – потеха. А тогда чертовски злился.

С математикой и физикой у меня хуже всего. Прежние знания давно улетучились, поэтому Михаил меня больше всего гонял. А экзаменатор все дополнительные вопросы задавал, будто засыпать хотел. Все по учебнику, но достал всерьез. Аж спина мокрая, когда вышел. В целом остался доволен. Обычно прекрасно знаешь, насколько хорошо ответил. Полагаю, свои баллы добрал на языках и понемножку на остальном. Результаты все равно станут известны не раньше завтрашнего дня. Забавно, но даже гордость обуревает. Бывший академик сдал экзамены за шестой класс! Почти образованный!

В хорошо знакомой булочной прихватил для праздника пирожные и сдобу и бодро направился домой, мечтая о хорошем ужине. Еще рано, но обед пропустил, а мой организм привык к регулярному питанию. Причем домашнему. Почему-то даже в ресторане не тот вкус у блюд. Мамашины вкуснее. Это нечто глубинное, от разума независимое. Что в детстве трескал, то и самое лучшее. В смысле в здешнем.

Далеко не ушел. Прямо у входа был схвачен в объятия Иннокентием Васильевичем.

– Нашел!

Настроение сразу испортилось. Можно не сомневаться, дома уже побывал, и ему сказали, где искать. На будущее надо предупредить, чтоб не сообщали никому, куда отправился.

– Я вроде ясно сказал, на сыскную не работаю, – отстраняясь, неприязненно говорю околоточному. – Вы б еще на экзамен заявились в форме и выдернули, чтоб подумали невесть что!

– Тебе трудно, что ли, помочь?

– Это так не бывает, захотел и получил результат. Раз на раз не приходится, а голова потом не у вас болит.

– Попробовать же можешь? – сказал полицейский неожиданно просительным тоном. – Я ж к вашей семье завсегда всей душой.

Ага, за барашка в бумажке, добрый человек.

– Клинов не одному тебе способен неприятности устроить.

– Поехали, – хмуро говорю.

Придется решать вопрос лично. Мне его не особо жалко, сам выслужиться захотел, но ведь не отстанет. А про доброту свою обязательно при случае напомню. Не чтоб уменьшить регулярную дань, тот червонец в месяц давно не волнует, а поставить на место.

На этот раз приехали в приличный район к гостинице. В номере с мебелью, претендующей на роскошь, на полу лежал мертвый мужчина. Судя по одежде и внешности, купец. Такой мордатый и с бородой. Не требуется вскрытие для установления причины смерти. Нож под лопаткой так и торчит.

– Ага, – сказал довольно капитан при моем виде. – И что можешь сказать? – Широкий жест в сторону покойника.

Трое присутствующих: двое простых полицейских и мельком виденный прежде в больнице врач в штатском уставились в алчном ожидании представления.

– Ничего, – демонстративно развожу руками. – Трупы не по моей части. Я не патологоанатом и не сыщик. Полагаю, убийство, и нужно провести опрос проживающих на предмет, чего видели, кто приходил и чем занимался данный господин. А я его в первый раз вижу.

– Не умничай, – сверля змеиным глазом, произнес капитан. – Все прекрасно понимаешь.

– Нет, – зло говорю. – Это вы не понимаете. Я чудес не совершаю и предсказаниями не занимаюсь.

– Чудеса и не требуются. Попробуй, как в прошлый раз.

– Тогда живой человек был, не труп. И даже это вышло случайно. Это не приходит по желанию, вашему или моему. Откровение есть или нет.

– Ты очень постарайся, – с нажимом сказал он.

– Я не работаю с мертвыми. В принципе.

Не совсем так, но трогать покойника реально бесполезно. А главное, дать повод припахивать при любых сложностях. Может, и мог бы помочь иногда, но не под приказ. Было время проанализировать ощущения. Тут настроение правильное важно. Стремление помочь. Обратись уважительно, постарался бы. Вышло, нет – это уж как получится. Но никому, и ему в первую очередь, ничем не обязан. А проблемы с уголовниками мне без надобности. Защиты все равно не получить, он меня за равного не держит.