Андрей Шопперт - Колхозное строительство 8 [СИ]

Крендель, в отличие от Чапая, не думал и одной минуты.

— Погнали! Как раз отпуск возьму. Родич сам в отъезд собирается, а зам его — та ещё зануда, заставит машины с продуктами разгружать.

Договорились встретиться на вокзале перед отправлением поезда. Всучил Грач Кренделю картонку плацкартную на поезд до Волгограда и с тоской на две оставшиеся посмотрел. Где людей брать? Ну, одно местечко можно проверить.

Толик Давикоза, что на зоне был с ним в одном отряде, сейчас работал сторожем в детском саду. Может, тоже отпуск возьмёт? Погоняло получил Толян ещё на малолетке, две уже ходки за плечами — и обе за хулиганку. Теперь никакой не Давикоза, а Казан. Казан нашёлся дома — точнее, возле дома, сидел, с мужиками в домино рубился. На предложение зашибить деньгу в Казахии хмыкнул, сплюнул и мотнул давно не стриженной башкой.

— А чого, погнали.

И тут чуть его мамаша не испортила всё. Подслушивала про поездку с балкона — и начала, мол, сиди дома, нечего телепаться.

— Мама, не кричите. Весь двор соберёте! Мне-таки стыдно ходить с вами по одной Одессе!

Грач сунул Казану прямоугольник билета и отчалил, пока скандал не разгорелся.

Оставалось найти последнего попутчика. Прикидывал, голову ломал — и решил попытать счастья с Котом. Тот был точно нарик, но в то же время бывший спортсмен. Боксёр. Обретался Кот возле магазина «Каштан» — ну это так «Берёзки» в УССР назывались, чего-то копеечное выкруживая. Там и сегодня оказался.

— Когда едем? — даже до конца не дослушав, осклабился железными зубами. Говорит, на соревнованиях выбили. Ага, на соревнованиях, кто из драчунов трезвее.

— Завтра до Волгограда поездом. Вот билет.

— Хавку брать?

— Понятно. А шо, грошей нема?

— Не хочу тоби расстраивать, но у меня все гарно.

— Не проспи. В восемь утра. Вот билет.

— Частушку знаешь про наш будущий труд?

— А ну!

— Я работал комбайнёром

На уборке анаши.

Не за водку, не за гроши,

Забесплатно, для души!

— Складно. Не проспи. И шкалик прихвати.

Машина была непонятная. Чужая. Прямо веяло от неё этой чуждостью. Вячеслав Михайлович, пивший чай за небольшим столом под яблоней в маленьком садике, недовольно поморщился при раздавшемся стуке в калитку и, надев кепку, пошёл открывать — а там эта штука стоит, и чёрной краской с хромом сверкает.

— Вячеслав Михайлович, добрый день, — высокий плотный мужчина сделал попытку отдать честь, но одумался и протянул руку. Потом и от этого жеста смутился — всё же были в нём посеяны зерна воспитания или этикета: первым руку протягивает старший.

Молотов протянул руку и нажал, что есть силы — не потому, что хотел сделать больно этому здоровяку. Наоборот, показать, что он не дряхлая развалина, а ещё крепкий мужчина. Бывший военный легко выдержал этот натиск и вежливо улыбнулся. Силён, зараза.

— Ч…чем м…могу быть п…пол…лез…зен? — Молотов заикался всю жизнь, при волнении — сильнее. Это иногда бесило Сталина, но тот терпеливо ждал и Вячеслав Михайлович, успокоившись, говорил уже почти связно. Сейчас вот снова разволновался. Машина смутила. Таких не бывает! Даже там не бывает.

— Это «Вагран». АЗЛК по спецпроекту немного делает, — перехватив взгляд, пояснил здоровяк.

— См…мот…три т…ты! А чего не завод им…мени б…бывшего м…мен…ня? — Вячеслав Михайлович руку отнял и помассировал костяшки. Железная рука всё же у посланца.

— Принято решение, что в СССР такие мощные машины не нужны. Продали проект в США, там начали делать, — словоохотливо пояснил товарищ.

— См…мот…три, н…научил…лись! Теп…перь они у н…нас м…машин…ны покуп…пают?

— Вячеслав Михайлович, у меня письмо для вас от Первого Секретаря ЦК компартии Казахстана и члена Политбюро товарища Тишкова, — мужчина в слишком элегантном и дорогом даже для члена этого самого Политбюро костюме протянул Молотову обычный конверт, без всяких сургучных печатей, бечёвок и красных штемпелей.

— Д…давайте, — Молотов вообще старался говорить поменьше и пореже.

Он заикался и стеснялся этого.

Здоровяк протянул письмо, такое маленькое в его пятерне, опять дёрнулся рукой отдать честь, смущённо улыбнулся.

— Что т…тут?

— Это приглашение поработать. В Казахстане. Прочтите, я пока по улице прогуляюсь.

— Ч…чего это… П…прошу, — Молотов зашёл в калитку и оставил её открытой. Хотел повернуться и идти к столу, но взгляд сам снова зацепился за «Вагран». Больше всего поражали двери, точнее, дверь водителя. Она открывалась не вперёд и не назад, как на старых машинах, а вверх, да ещё и под углом. Сейчас смотрелась с одной открытой дверью, как птица с перебитым крылом.

Посланец чуть не налетел на остановившегося пенсионера. Хмыкнув и покачав головой, Молотов прошёл к столу, сделал глоток почти остывшего чая и, глянув на необычного посланца из необычной машины, решил проявить гостеприимство.

— П…полина, у н…нас гость. Расп…порядись чайку п…подать.

Жена, только выглянувшая из небольшого деревянного дома, дачи, что выделил Молотову Совет Министров в селе Жуковка, кивнула и зашла назад в дом.

Вячеслав Михайлович снял очки. В свои семьдесят девять лет он ещё отлично мог читать даже мелкий шрифт, а вот далеко видел плохо — всю жизнь носил очки от близорукости. Письмо было запечатано, он взял нож со стола и надрезал один край. Послание оказалось коротким. Этот самый непонятный Тишков сообщал, что товарищ Молотов восстановлен в партии с возвращением ему его партийного стажа полностью. Далее Вячеслава Михайловича приглашали поработать в ЦК компартии Казахстана секретарём. Возглавить комиссию по реабилитации граждан. Не указывалось, ни что это за граждане, ни за какие преступления они были осуждены. В конце напоминал Тишков, что в 1949 году входил Вячеслав Михайлович в Постоянную комиссию по проведению открытых судебных процессов по наиболее важным делам бывших военнослужащих германской армии и немецких карательных органов, изобличённых в зверствах против советских граждан на временно оккупированной территории Советского Союза. Участвовал в организации процессов над немецкими и японскими военными преступниками. Значит, имеет бесценный опыт, который сейчас очень востребован. Не забыл Тишков и про ещё одну строку из биографии пенсионера. В 1955 году Молотов был назначен председателем комиссии по пересмотру открытых процессов и закрытого суда над военачальниками. Этим письмо практически и заканчивалось. Тишков обещал по его выбору предоставить или хорошую квартиру в Алма-Ате, или дом в пригороде с яблоневым садом.