Александр Михайловский - Аллегро на Балканах [СИ litres]

Закончив эту работу уже под утро, болгарские солдаты от усталости заснули на дне этих траншей в обнимку со своими винтовками Манлихера. И если бы турки просто без артподготовки и диких воплей в предутренний час кинулись в штыки на повально спящих болгар, то дело могло закончиться плохо. Однако турецкий командующий действовал строго по шаблону, как его учили германские инструкторы, и потому начал дело с артподготовки. Но получилось так, что благодаря окопам артиллерийский обстрел не смог нанести болгарским солдатам значимого ущерба, зато разбудил их и хорошенько взбодрил.

Те из них, кто еще несколько часов назад крыл своего генерала последними словами, теперь благодарили его от всей души за спасение жизни. Скорострельные пушки трехдюймового калибра зарывшимся в землю войскам серьезного вреда не причиняли. Снаряды на настильных траекториях бессильно свистели над болгарскими головами, разрываясь в чистом поле. Вот если бы это были гаубицы или минометы, бьющие по крутой траектории – тогда другое дело. Но ни гаубиц, ни минометов в турецкой армии нет. Первые считаются непригодными для быстрой маневренной войны, а вторые пока умеют изготавливать только в Российской империи. Вот и получилась у турок вместо артподготовки отсрочка с предварительным оповещением о своих намерениях.

Этот артобстрел поднял на ноги не только болгар, начавших готовить к бою новинку «пулеметы» (их они получили перед самой войной из России), но и сербов, которые, глядя, куда летят турецкие снаряды, сразу угадали направление будущего удара турецкой армии. Над сербскими позициями в небо взвились аэростаты наблюдения – и вскоре турецкая армия, готовящаяся к прорыву, сама оказалась под градом снарядов. При этом, помимо трехфунтовых (75-мм) гранат полевых пушек, на османские головы падали чемоданы неприятно крупного калибра, выпущенные из девятифунтовых (105-мм) осадных орудий Круппа [15] Наличие в сербской армии орудий этих типов подтверждают множество фотографий с фронтов Балканской войны, где возле таких пушек позируют солдаты в сербской форме. Это орудие можно спутать с его русским клоном 107-мм осадной пушкой, но при этом достаточно вспомнить, что до переворота, организованного Димитриевичем, Сербия железной цепью была прикована именно к Австро-Германскому альянсу. , для которых земляные редуты, возведенные турками, были на один зуб. Но главной целью дальнобойных осадных пушек стали позиции турецких артиллерийских батарей, и они весьма преуспели в сокращении их огневой мощи.

Болгарская полевая артиллерия пока по большей части молчала. Укомплектованная скорострельными трехдюймовками образца 1900 года [16] Более совершенное орудие образца 1902 года было выпущено, можно сказать, вдогон орудию образца 1900 года, и сразу стало активно его заменять: из 2300 пушек, выпущенных российскими заводами, к 1914 году в строю осталось около 800. Предположительно часть снятых с вооружения новеньких пушек была продана в «братскую» Болгарию, армия которой, несмотря на проавстрийскую ориентацию князя Фердинанда, была сильно завязана на Российскую империю. И хоть винтовки в болгарской армии на вооружении стояли австрийские, пушки были русские. , с боекомплектом преимущественно из шрапнельных снарядов, она выжидала, когда турецкие аскеры поднимутся в штыковую атаку и их можно будет поприветствовать в лицо градом шрапнели. Молчали и немногочисленные полевые шестидюймовые мортиры образца 1885 года [17] Серийный выпуск этой мортиры начался в 1895 году, производился ни шатко, ни валко, и был прекращен в 1902 году. Выпущено всего 150 экземпляров. Причина – небольшая дальность стрельбы (3,7 км) и малая мощь фугасного снаряда (5,4 кг черного пороха в 34 кг чугунной бомбе). Ну а потом, во время Балканских войн болгарские артиллеристы неоднократно позировали фотографам с этими мортирами. Очевидно, их тоже сплавили в «братскую» страну вместе с другим неликвидом. . До рубежей развертывания турецкой пехоты со своих позиций эти устаревшие на начало двадцатого века орудия просто не добивали, и поэтому тоже ждали своего часа.

Все самое интересное началось тогда, когда турецкая артиллерия стихла, и в атаку, подбадривая себя воинственными криками, мерным шагом пошли аскеры в синих мундирах и красных фесках. Болгарские пехотинцы, поняв, что на их головы перестал лететь всякий мусор, быстро сдернули с пулеметов промасленные чехлы и выставили их на брустверы окопов, а артиллеристы первого и второго скорострельного дивизионов восьмого артиллерийского полка вскрыли снарядные ящики и начали быстро-быстро подавать их содержимое к орудиям.

Прошло всего лишь несколько мгновений – и все тридцать шесть трехдюймовок выбросили навстречу туркам бешено вращающиеся шрапнельные снаряды, а потом принялись бить часто и звонко, словно пытаясь перекричать друг друга. Ватные клубки шрапнельных разрывов стали вспухать над рядами атакующей турецкой пехоты, и каждая такая вспышка означала сноп шрапнели, с визгом прорубающей турецкий строй под острым углом. Чуть погодя забухали полевые мортиры. Бить наперегонки со скорострелками в силу впятеро меньшего темпа огня они не могли, зато их чугунные бомбы весили тридцать четыре килограмма и были начинены шестью с половиной килограммами новейшей смеси, в равных пропорциях состоящий из тротила и аммиачной селитры. Взрыватель, поставленный в осколочное положение, подрывал заряд в том момент, когда бомба под крутым углом ударялась о землю, после чего в багровой вспышке и облаке черного дыма чугунный корпус разлетался во все стороны огромным количеством острых осколков.

Потери турок при артиллерийском обстреле ужасали, но те шли и шли, уставив перед собой штыки винтовок, а иногда даже и просто палки. Чтобы сохранить кадровые части до решающего момента, турецкий командующий пустил вперед малополезный, с его точки зрения, редиф. А еще эти аскеры были местными македонскими уроженцами, и теперь рвались домой, к своим семьям, которые оказались во власти восставших болгар. И хоть царь Михаил строго запретил насилие над гражданским населением, какой бы национальности и вероисповедания оно ни было, в турецкой армии об этом запрете ничего не знали, а если и знали, то считали, что многовековую кровавую вражду невозможно остановить росчерком пера.

Потом, не выдержав обстрела, турки побежали – но не назад, а вперед, чтобы как можно скорее оказаться в мертвой зоне, по которой не будет бить болгарская артиллерия из опасения попасть по своим.

Когда поредевшие и растрепанные цепи в синем наконец приблизились к болгарским окопам на заветные семьсот шагов, то по ним из-за малоприметных бугорков пулеметных гнезд фланкирующим огнем ударили болгарские станкачи, явив миру образчик того действа, что в самом ближайшем будущем может разразиться на просторах Европы. И сколько бы турецкий командующий ни посылал войск в атаки на болгарские позиции, артиллеристы и пулеметчики всех укладывали штабелями на политую кровью землю. Дивизия за дивизией: сначала редиф, а потом и драгоценный низам уходили в бой и гибли безо всякого смысла, ибо патронов и снарядов для истребления атакующих турок у болгарских солдат вполне хватало. В самый критический момент, поняв, что враг растратил свои резервы и морально надломился от вида этой бойни, генерал Путник бросил сербские полки в решающую атаку, которая завершилась беспощадной рукопашной схваткой на улицах Урошеваца.