Александр Михайловский - Аллегро на Балканах [СИ litres]

– Итак, друг мой, – сказал Михаил Францу Фердинанду, когда собеседники остались наедине, – рассказывайте, какая нужда заставила вас искать нашего общества. А то сестрица Ольга в своем письме ничего об этом не пишет.

– Понимаете, Михель, – немного смущаясь, сказал тот, – мы с кайзером Вильгельмом заключили с вашей сестрой своего рода соглашение о прекращении враждебности. Но так как на Балканах действующих лиц больше, чем два, то, добившись успеха в Петербурге, я должен был самостоятельно провести переговоры с вами и с вашей очаровательной супругой, с недавних пор ставшей сербской королевой.

Болгарский царь и российский князь-консорт ошарашенно переглянулись. Вечер явно переставал быть томным.

– А теперь, любезный, – несколько раздраженно сказал князь-консорт, – пожалуйста, объяснитесь, что за соглашение с вами и германским кайзером заключила моя супруга, ведь мы с Михаилом об этом ничего не знаем. И кстати, почему именно с вами, а не с императором Францем-Иосифом – через австрийского посла или какого-либо еще законного представителя. Ведь, пока жив этот злобный старик, вы в австрийской политической телеге что-то вроде пятого колеса. Запаска, которая, быть может, понадобится, а быть может, и нет…

Франц Фердинанд от этой вспышки даже немного опешил, подумав, что не зря русская аристократия прозвала этого человека Викингом. Так же откровенно, невзирая на лица, он говорит и с русской высшей аристократией, включая Великих князей – и те это терпят, потому что всех, кому не нравятся манеры ее супруга, российская императрица сразу же рассовала по глухим дырам своей империи. А вот бывшему Великому князю, а ныне болгарскому царю, его зять откровенно нравится. Стоит, лыбится во все свои тридцать шесть зубов, потому что и сам такой.

– Понимаете, господин Новиков, – немного неуверенно произнес Франц Фердинанд, – после того как ваша супруга вместе с британским королем и французским президентом подписали Брестские соглашения, для Германии сложилась определенная ситуация безысходности. Неважно, по какой причине начнется большая общеевропейская война и кто сделает в ней первый выстрел – в итоге проигравшей неизбежно окажется Германия. А тут еще вы, готовящиеся к будущим сражениям даже не как к обычной войне, а как какому-то ужасному стихийному бедствию, вроде падения на землю огромной кометы. Никто не отрицает, что вы, пришельцы из будущего, знаете значительно больше простых смертных, и если для минимизации своих потерь вы предпринимаете столь титанические усилия, то грядущая война должна оказаться очень продолжительной и воистину ужасной. Наличие у вас, господин Новиков, организационных талантов никто не отрицает, как и того, что все они сейчас направлены только на подготовку войны с Германской империей. При этом кайзера Вильгельма крайне встревожило, что он может оказаться втянут в войну даже против своей воли – только потому, что на моего престарелого дядю, австро-венгерского императора нападет антирусский или антисербский каприз… Поэтому он решил потребовать от моего дяди добровольно оставить свой трон, прямо сейчас передав его наследнику и доживать остаток жизни, сколько ни отведет ему Господь, безвредным старым чудаком. В противном случае Германия не станет продлевать договор о Двойственном союзе, и вы, участники Балканского альянса, сможете сделать с моим дядей и его империей все что захотите…

Болгарский царь и русский князь-консорт снова переглянулись.

– А теперь, друг мой, – уже намного спокойнее сказал Михаил, – поведайте нам подробности того, что будет, если ваш дядя не поддастся на шантаж кайзера Вильгельма и не передаст трон в ваши руки, а вместо того бросит свою империю в войну против Сербии и России без всякого повода и причины. Ему-то все равно в ближайшем времени умирать, зато тогда в дураках останется и кайзер Вильгельм, и вы, мой дорогой друг, и все те, кто рассчитывал осуществить европейское переустройство без большого пролития крови.

Франц Фердинанд пожал плечами и сказал:

– Действительно, существует опасность, что мой дядя, оказавшись перед неприемлемым выбором, объявит Сербии и Черногории превентивную войну. Но тогда в нынешней военно-политической ситуации против него будет весь австрийский имперский генералитет. Венгры в душе до сих пор остаются дикарями, и способны по приказу своего короля пойти на ненужную самоубийственную войну, а вот мы, австрийцы, для этого мыслим слишком рационально. Мне бы очень этого не хотелось, но если мой дядя отдаст приказ напасть на Сербию и Черногорию, невзирая на то, что между нашими странами сейчас нет конфликта, то с ним может случиться апоплексический удар, как говорят у вас, у русских, табакеркой. Начальник имперского генштаба Франц Конрад фон Хётцендорф – это не только мой протеже, но еще и весьма разумный человек. Воевать с союзом Сербии, Черногории и даже Болгарии он будет, но бросит карты, если к балканским славянским государствам присоединится Россия. Ничего личного для него в этом нет, только государственные интересы.

– Ну хорошо, мой друг, – согласился Михаил, – должен признать, что на месте дяди Вилли после решений Брестской конференции я тоже чувствовал бы себя крайне неуютно. И в прежней конфигурации шансов на победу Центральных держав не было совершенно, но конструкция выстроенная Павлом Павловичем проявила эту безнадежность, как изображение на дагерротипе. А теперь поведайте нам, что вы собираетесь делать, став австро-венгерским императором – неважно, как это произойдет: через добровольную отставку вашего дяди или через «апоплексический» удар.

– Во-первых, – сказал Франц Фердинанд, – я понимаю, что я последний император Австро-Венгрии, и других уже не будет. У меня был план реформ нашей империи, но господин Одинцов на пальцах доказал мне, что выполнить его попросту невозможно – по причине непреодолимого запаздывания лет на двадцать. Но даже если бы мы начали предпринимать эти меры в начале восьмидесятых годов, успех был бы неочевиден. Поэтому за время своего правления я должен подготовить Австро-Венгерскую империю к цивилизованному разводу, чтобы Богемия, Венгрия и Хорватия стали независимыми государствами, в которых будут править мои дети, а Австрия добровольно, на правах отдельной короны, присоединилась к Германской империи. Но перед этим русская императрица поставила передо мной условие, чтобы земли, на которых сербы составляют большую часть населения, были присоединены к территории Сербии. Случится это должно за счет Боснии и Герцеговины, права на которые оказываются утраченными после аннулирования решений Берлинского конгресса. Возвращая эту территорию в состав Сербии, я планирую разменять хорватские земли с сербским населением на те районы Боснии, где проживают преимущественно хорваты. В общем, это получается даже приращение, и хорватское общество должно принять такой размен спокойно.