Александр Михайловский - Аллегро на Балканах [СИ litres]

И хоть турецкие моряки, уходя с кораблей, забрали с собой все, что имелось в наличии, эти запасы быстро подошли к концу. Взять новых патронов взамен израсходованных тут, в наглухо блокированном Старом Городе, им было неоткуда, а у нас под боком на рейде стояли пароходы снабжения, обеспечивавшие постоянный подвоз всего необходимого, и госпитальные суда, на которые эвакуировали раненых. К концу боев выстрелы звучали преимущественно с нашей стороны, а отчаянно огрызающийся враг старался действовать исключительно холодным оружием. Последним очагом самого яростного сопротивления оказались здания Османской высшей политехнической школы в самом центре Константинополя, расположенные на так называемом «третьем холме», благодаря чему корабельная артиллерия получила возможность как следует перепахать этот кусок земли шести-, десяти- и двенадцатидюймовыми фугасами. В результате, когда встал вопрос о штурме этого места, часовая бомбардировка фугасными «чемоданами» поставила точку в существовании младотурецкой хунты.

А еще, после того как турецкое командование отвергло последний ультиматум о сдаче, в боях за Константинополь нашим солдатам было приказано щадить только заведомых некомбатантов – женщин и детей. И будто назло – а может быть, и в самом деле от ярости и отчаяния – их убивали сами же турки, чтобы их жены и потомство не попали в руки неверных. Бывали случаи, когда обезумевшие фанатики резали своих родных, начиная с престарелых родителей и кончая грудными младенцами, а потом с окровавленным ножом в руке кидались на штыки русских солдат. Да и как же им быть иначе, ведь мулла, даже еще больший фанатик, чем его прихожане, объяснил этим людям, что мир вокруг рушится, и пора спасать себя и родных, укрыв их в райских чертогах от опасности осквернения неверными.

Но самые страшные зверства совершались в христианских кварталах, которые также имелись в Старом Городе (в основном в его прибрежной части), и там наших солдат встречали как спасителей, но чаще всего это спасение безнадежно запаздывало. Со стороны Мраморного моря прибрежные кварталы Стамбула штурмом брали десантные роты с броненосцев и крейсеров, высадившиеся на берег на новомодных бензиновых катерах и оттеснившие вглубь города насильников и убийц. Башибузуков, застигнутых на месте преступления, приканчивали тут же ударом граненого штыка.

Потом морская пехота на десантных лайбах пересекла Босфор и высадилась на оконечности полуострова Византий в полосе от железнодорожного вокзала до мечети Султан-Ахмад, где наш десант своим флангом сомкнулся с моряками. И на острие этого удара была морская гренадерская бригада подполковника Дроздовского, которая брала штурмом и заброшенный дворец Топкапы (оставлен султанами в 1854 году, после переноса резиденции в европеизированный дворец Долмабахче) и Святую Софию, пока числящуюся мечетью. Андреевские флаги, развевающиеся сейчас в этой части города над развалинами дворца, железнодорожным вокзалом и над минаретами мечетей, говорят о том, что ее брала штурмом наша доблестная морская пехота.

Но еще раньше, в самом начале штурма Старого Города, взлетел на воздух Семибашенный замок вместе со всеми потомками султана Османа. Династия, больше полувека заливавшая кровью значительную часть Евразии, нашла свой быстрый и страшный конец. Теперь мы даже не узнаем, что это было – шальной снаряд, упавший с недолетом, или не выдержали нервы у кого-то из младотурецких офицеров… Конечно, если поднапрячься, можно будет найти кого-то из отдаленных родственников, но в любом случае, как мне кажется, идея Ангорского эмирата накрылась медным тазом. Теперь либо остаток Турции с чисто мусульманским населением станет провинцией Анатолия, либо Ольге придется проводить кастинг среди сторонних претендентов исламского вероисповедания. На всех остальных территориях планируется реанимация и реставрация христианства – в первую очередь, опираясь на армян, греков и прочие реликты канувшей в Лету Византийской империи.

И вообще, еще при планировании этой операции у моей супруги возникла идея: насколько возможно не впадая в варварство, стереть на территории бывшей Византии следы пятисотлетнего турецкого владычества. Поэтому по очагам сопротивления в бывшем султанском дворце Топкапы корабельная артиллерия вела огонь без всякого стеснения и изрядно расковыряла этот образчик османской архитектуры. Но, к сожалению (а может и к счастью), не впадая в варварство, полная очистка Старого Города от османских реликтов невозможна. Ведь никто не собирается уничтожать мечети, построенные в период турецкого владычества и ставшие неотъемлемой частью городской архитектуры. Единственное, что не обсуждается – все здания, построенные еще в византийские времена как христианские церкви, исламскому духовенству придется вернуть законным владельцам.

И вот сейчас мы с Великим князем Михаилом, все-таки ставшим болгарским царем, подполковником Дроздовским, осуществившим вековую мечту российского офицерства, генералом Плеве, чья неуемная энергия позволила провести эту операцию на повышенных скоростях, вице-адмиралом Эбергардом, чьи корабли мрачными громадами застыли в море, а также некоторыми другими лицами рангом пониже (а потому мне неизвестными) стоим на площади перед Святой Софией и смотрим на подсвеченные заходящим солнцем дымы, поднимающиеся над тлеющими развалинами поверженной вражеской столицы. Сладок, сладок дым победы, хотя господа генералы, адмиралы и офицеры еще не осознали всего того что они сотворили. Больной Человек Европы мертв, похоронен в безымянной братской могиле, и теперь пришло время говорить по этому поводу разные крепкие слова, поминая покойнику все причиненное им зло. Наверняка телеграф, расположенный в Новом Городе, а потому неповрежденный, уже отстучал эту новость по миру – и теперь в Петербурге, Белграде, Цетинье и Софии царит безудержное ликование вперемешку с народными гуляньями, а вся остальная Европа напрягла булки в ожидании дальнейших событий.

И тут же, чуть в сторонке от нашей победоносной когорты – непонятно откуда взявшийся наследник австро-венгерского престола, печальной памяти эрцгерцог Франц Фердинанд взирает округлившимися глазами на момент нашего триумфа. А что, все вполне благопристойно: из отрезанных голов пирамиды никто не складывает и над трупами погибших не глумится. Просто люди культурно радуются своей эпической победе, поставившей точку в многовековой кровавой истории разбойничьего государства. Весь плач и вой творится чуть дальше, в христианских кварталах, где уцелевшие жители горюют по своей безвинно убитой родне и проклинают весь турецкий род до седьмого колена. С одной стороны – и зачем он тут нужен в такой момент? А с другой – пусть смотрит. Если австрийцы или кто-либо еще будут плохо себя вести, то к этим деятелям прилетят злые «дрозды» в полной боевой экипировке и заклюют насмерть, как уже заклевали Оттоманскую Порту…