Александр Михайловский - Аллегро на Балканах [СИ litres]

– И я тоже подаю в отставку, – вставая, сказал министр торговли и промышленности Гастон Думерг. – Вы, Жорж, принесли нам всем большое несчастье.

Тут министры принялись вскакивать со своих мест один за другим, кричать, что они подают в отставку и выбегать из премьерского кабинета, будто из палаты лепрозория. Всего несколько минут – и Жорж Клемансо по прозвищу Тигр остался в своем кабинете на пару с генералом Пикаром. А ведь еще даже не громыхнул гром и не сверкнули молнии, а всего лишь на горизонте начали собираться темные тучи… Так проходит слава мира.

12 сентября 1907 года, вечер. Санкт-Петербург, Зимний дворец, рабочий кабинет Канцлера Российской Империи.

В самый канун отъезда в Вену на аудиенцию к канцлеру Империи попросился директор Пулковской обсерватории тайный советник Оскар Андреевич Баклунд. Еще в апреле, когда адмирал Карпенко напомнил императрице Ольге, канцлеру Одинцову, князю-консорту Новикову и всем прочим о предстоящем Тунгусском диве, в Кавказских горах начались подготовительные работы по организации Абастуманской высокогорной обсерватории имени Великого князя Георгия Александровича Романова. Ее первым директором стал молодой (40 лет) астроном, доктор наук (с 1899 года) Александр Александрович Иванов, порекомендованный Дмитрием Ивановичем Менделеевым. Прямо от сердца оторвал ценного сотрудника своей «Палаты мер и весов». Этот человек пока не был посвящен в глубинную подоплеку своего задания, и думал, что императрица всего лишь хочет достойным способом увековечить память о своем безвременно усопшем брате.

Одновременно с работами по перестройке наблюдательной башни, в Германии, на фирме Карла Цейса, для новой обсерватории был заказан телескоп-рефлектор с диаметром посеребренного стеклянного зеркала в двадцать восемь дюймов – лучший, какой только можно изготовить в начале двадцатого века. Его установка планировалась на апрель следующего года, а пока работа велась, что называется, на «кончике пера». И возглавлял эту работу как раз тайный советник Баклунд, несмотря на то, то по его поводу в СИБ были большие сомнения. А как иначе, ведь этот человек не только швед по национальности, каковых в России хоть пруд пруди даже среди вышесреднего чиновничества, он еще и рожден в Швеции, а кроме того, видная фигура, ученый с мировым именем и так далее, и тому подобное. Агенты СИБ, ничего не трогая руками, буквально обнюхали господи Баклунда со всех сторон и сделали вывод, что он чист как вода горного ручья. Фанатик науки, который не нашел времени даже на то, чтобы жениться и продлить себя в потомстве.

Вызывать такого человека повесткой в Петропавловскую крепость для ознакомления с секретными материалами было бы неправильно, поэтому Оскара Андреевича пригласили в здание, расположенное прямо напротив Петропавловки, на другом берегу Невы – то есть непосредственно в Зимний Дворец. И беседовали там с ним со всем уважением не мелкие сошки, а сама императрица и господин канцлер, несмотря на то, что в те дни все их мысли были заняты развертывающимся политическим кризисом в Болгарии. По-другому было невместно, ведь их гость был лучшим специалистом по небесной механике, какого только можно найти в начале двадцатого века. Тогда императрица сразу взяла быка за рога и прямо, без экивоков, которых не понимают северные люди, объяснила знаменитому астроному всю остроту ситуации. Мол, требуется упредить это явление, заранее обнаружив летящую к земле скалу, а главное, понять, детерминированное это явление или достаточно случайное. Ведь если взрыв пятидесяти миллионов тонн тротила над глухой сибирской тайгой – это одно, то случись подобное над Стокгольмом или Санкт-Петербургом – так это совсем другое. Попади под удар этого чудовища крупный город – и жертвы будут считать на тысячи или на миллионы…

– Единственный способ минимизировать потери от такого явления природы – это в случае обнаружения угрозы астероидной атаки объявить всеобщую эвакуацию и очистить место буйства стихии от возможных жертв, – сказал тогда канцлер. – И ваша роль и ответственность, Оскар Андреевич, в этом деле будет первостепенная.

Вот так: крупного ученого снабдили информацией, воодушевили и отправили размышлять над ситуацией, в то самое время пока господин Иванов закладывал в Кавказских горах фундамент нового храма астрономической науки. Ведь даже самый мощный телескоп вкупе с отличной ясной погодой не помогут наблюдателю обнаружить искомое небесное тело, если он банально не знает, куда и когда ему требуется смотреть. И вот спустя почти ровно четыре месяца господин Баклунд подал канцлеру короткую докладную записку и испросил личной аудиенции. Содержание этой записки было насколько сенсационным, что канцлер тут же доложил о ней императрице, и та, несмотря на то, что паровоз на Варшавском вокзале уже фактически стоял под парами, распорядилась принять ученого и выслушать его доклад. И заодно подготовить в императорском поезде резервное купе для сего достойного мужа, ведь не исключено, что то же самое ему придется повторить и перед собранием всех европейских монархов, съехавшихся на похороны императора Франца-Иосифа.

А вот достойный астроном даже не ожидал, что с ним будет беседовать сама государыня, предполагая, что визит в Зимний дворец ограничится короткой беседой с канцлером, после чего все уснет до весны, когда надо будет готовиться ловить незваного гостя. Но вот она – Ее скуластое Императорское Величество Ольга Вторая, туго затянутая в черное дорожное платье, сидит в кабинете канцлера в специально установленном для нее кресле и с интересом смотрит на господина Баклунда.

– Добрый день, Оскар Андреевич, – сказала она, – я прочла вашу докладную записку и теперь хочу выслушать ваш доклад в немного более подробной и более научно-популярной форме. В первую очередь меня интересует, каким образом вы пришли к столь сногсшибательным выводам?

В ответ ученый склонил перед императрицей свою поседевшую голову.

– Там, в мире господина канцлера, как следует из предоставленных вами книг господствующей было теория о столкновении на встречно-пересекающихся курсах, – сказал он, – однако ее мы отвергли почти сразу. Такие метеоры входят в атмосферу на скорости от пятидесяти до семидесяти верст в секунду и сгорают прямо в ее верхних слоях, даже не приближаясь к возможности пробить атмосферный щит. С учетом массивности условного тунгусского тела, при столкновении на встречном курсе оно находилось бы в поле зрения наблюдателей десять-пятнадцать секунд, пролетело бы в разы дальше и разрушилось бы на высоте более сорока верст. Наш незваный гость должен вести себя по-другому. Скорость у него, конечно, с нашей точки зрения, была чудовищная, но в космическом масштабе она ничто. Вторая версия заключалась в том, что наша планета «догоняла» астероид, с понижением летящий к Солнцу, по пересекающейся орбите на несколько меньшей скорости. Но и тут расчеты показали, что, по законам небесной механики, к моменту столкновения с землей тунгусское тело должно было как минимум набрать скорость равную второй космической, что все равно примерно в два раза больше исходных данных. И вот тогда у нас возникла третья гипотеза, на возможность которой указывали некоторые явления-предшественники, наблюдавшиеся за трое суток перед падением на землю основного тела.