Алексей Янов - Княжич [litres]

Поднявшаяся волна экономического роста бурным потоком затапливала, заставляя тронуться с насиженных и обжитых мест множество людей. Появившиеся в Смоленске деньги и рабочие места как магнит притягивали к себе народ. Малые, микроскопические ручейки выезжающих из множества других городов и сел на пути к Смоленску превращались в полноводную реку.

Въезжая в город, я был счастлив лицезреть раскручивающийся с каждым днем все больше маховик деловой активности, порождающий веселый разгул и фонтанирование общественной городской жизни. Ранее полупустой, вымерший город вновь ожил и преобразился, зацвел и запах в буквальном смысле слова.

Торговые ряды были заполонены множеством мелких торговцев, отоваривающих съехавшийся в город пролетариат. Среди пестрого разнообразия всевозможных товаров – обояр, атлас, оружие, брони, сукна, бычьи пузыри, соль, рожь, кони, шкуры животных, меха, обручи, колты, эмаль, серебряные украшения и прочее – можно было увидеть в торговых рядах товары моих мастерских. Список новинок пополнили литые чугунные изделия – бояро-купеческая торговая братчина не дремала, расхватывая все не законтрактованные на экспорт излишки.

А что меня радовало особо – так это мелькающие то здесь, то там латунные кругляши чеканки СКБ. Новой харатьей народ был поставлен в такие условия, что не принять новые деньги просто не мог.

У торгующих с лотков пирожников, блинников, калашников, квасников всегда было не протолкнуться от покупателей. Будоражащие желудок запахи, многоголосый гомон сливались в головокружительную какофонию. Кстати говоря, розничная лоточная торговля – моя идея, подкинутая смоленскому торговому люду, быстро ухватившемуся за нее и осознавшему всю ее полезность, особенно в связи с массовым наплывом в город рабочих мигрантов.

Клиенты побогаче предпочитали принимать пищу в стационарных помещениях – в харчевых и блинных избах. Но пуще всего, наибольшей концентрации людское столпотворение достигало в княжеских кабаках и гостиницах. Только в кабаках имелась в продаже водка, а в гостиницах помимо ночлега можно было снять на ночь «гулящих женок».

В Заднепровье особенно сильно прибавилось народа. За частоколом Ильинского конца, словно грибы после летнего дождя, выросли новые кособокие курные избы, утопающие в земле, над их крышами струились голубые дымки, а во дворах, отгороженных плетнем, строились хлипкие хлева и житницы.

Аналогичная картина наблюдалась и за городскими стенами Гнёздово. В местах, где добывали глину или ломали камень, образовались рабочие слободки. Курные избы, покрытые дерном, россыпью гнездились вокруг кирпичных заводов и строящихся здесь же капитальных бараков.

Спустившись из окрестностей Смоленска по реке Сож, мы по одному из ее притоков добрались до волока, ведущего на реку Ипуть, на берегу которой стоит город Зарой. Бояре-компаньоны встретили меня роскошным пиром. На следующий день, терзаемые похмельем, мы подводили предварительные итоги деятельности нашего совместного предприятия.

С собой я привез помимо множества нового оборудования двигатели Стирлинга в разобранном виде, чугунные формы, инструменты, а также химические реагенты, необходимые для начала зеркального производства. Для его развертывания все предварительные условия на заводе уже были созданы. Лить малоразмерные оконные листовые пластины уже получалось, правда, они выходили с зеленоватым оттенком, но это ерунда.

Но перво-наперво требовалось установить привезенное с собой оборудование. Рабочие собрали и поставили чугунные стол с катком, на него будет выливаться и разравниваться расплавленное стекло. Для выдувальщиков привезли много различных чугунных форм, трубок и раздали им. К рычажному прессу, который формировал и прессовал стекло в формы, привезли новые чугунные и латунные матрицы, а также обогатили прессовальный станочный парк новым винтовым прессом.

На шлифовальные станки, для песочной обдирки, установили железное колесо, по которому из воронки пустили смесь воды с песком. Теперь достаточно шлифуемую вещь прижать к колесу, чтобы содрать все лишнее. Песок с водою, стекая на обод колеса из воронки, проходит мимо обдираемого стекла и далее стекает по желобу в чашку, из которой помощники шлифовщика возвращают его опять в воронку. Дальнейшая шлифовка производится на каменном колесном круге из плотного песчаника. Последний этап – полировка – осуществляется на полировальном станке, при помощи закупленной у итальянца пемзы. Установили станки с педальным приводом, к другим присобачили двигатель внешнего сгорания. Еще немного повозившись с переоборудованием рабочего места, мы, наконец, были готовы запустить листовое оконное производство на новых технологических рельсах.

Стеклоплавильные печи и каленицы не перекладывали, оставили старые. Если ставить регенераторные печи, то только на новом огнеупорном материале, поэтому из-за дефицита каолина отложил это дело на будущее. Разобраться бы пока как следует с имеющимся мелкооптовым производством, гнаться за социалистическими рекордами, при отсутствии годного для этого дела оборудования и людей, как показала практика будущего, – глупо и убыточно! Единственно, что под калильной печи устлали рельсами и уровняли с литейным столом. С собой для этих целей я привез небольшие, но прочные железные тележки. Тележки должны будут серьезно упростить работу и, соответственно, уменьшить бой.

Вот по отмашке Лукерьина Никифора на четырехугольный под стеклоплавильной печи загрузили горшки, напротив каждого из горшков прямо в печи были проделаны рабочие круглые отверстия, предназначенные для засыпания исходного сырья (песка, соды, жженой извести, остальное – стеклянный бой). Под этими окнами, на одном уровне с подом, проделаны еще отверстия, служащие для стока очажного стекла (шквары), который скопляется в результате естественной утечки из горшков. Через эти отверстия также наблюдают за состоянием горшков, поворачивают их, затем закрывают заслонками.

В цеху с каждой минутой становилось все жарче, поэтому, понаблюдав за засыпкой сырья, я в сопровождении докучливых бояр удалился на свежий воздух. Пока сварится стекло, пройдут целые сутки.

И вот сутки спустя я вновь в плотном окружении раскрасневшихся от жара вельможных компаньонов зашел в стеклоплавильный цех. Рабочие начали поочереди выбивать печные заделки, расположенные в стене печи перед горшками. Из застенок появился первый горшок, нас сразу окатила волна жара, а рабочие, спрятавшись за увлажненными кожаными масками, перчатками и робой, стали накладывать на раскаленный добела горшок двурукие щипцы. Мастер, ловко орудуя черпаком, снимает и выбрасывает накипь с поверхности расплавленной массы. Затем рабочие подвешивают при помощи цепей горшок над заранее нагретым литейным столом, тщательно очищая поверхность и днище горшка железными щетками. Никифор подает команду, и горшок аккуратно наклоняется, при этом его содержимое начинает выливаться в виде прозрачной, опалесцирующей огненной струи. Опорожненный горшок убирается, стеклянная масса медленно продолжает растекаться и заполняет промежуток между боковыми рейками. Двое рабочих начинают крутить вал, направляемый по рейкам, а остальные рабочие двигают стол, от чего вал проходит от одного конца стола до другого, по ходу дела уминая и расплющивая полужидкое стекло. Лист медленно, но верно удлиняется, приобретая повсюду одинаковую толщину.