Алексей Янов - Княжич [litres]

Длина орудийных стволов составляла 7,5–10 калибров. Единороги имели лучшую баллистику, чем гаубицы, и, в отличие от пушек, могли стрелять бомбами. Благодаря особой конической зарядной каморе, получившей название единорожная, упрощалось заряжание, увеличивалась скорострельность, а главное, улучшалась баллистика, снижался вес орудия.

В августе были отлиты два первых бронзовых единорога: двенадцатифунтовый и двухпудовый. Двенадцатифунтовый бронзовый единорог имел калибр 120 миллиметров, длина ствола составляла 7,5 калибров, вес ствола – 270 килограммов, вес лафета – 350 килограммов, вес ядра – 4,9 килограмма, вес заряда – 0,6 килограмма, двулошадная упряжка на орудие. Двухпудовый бронзовый единорог имел калибр 245 миллиметров, длина ствола составляла 7,5 калибров, вес ствола – 1500 килограммов, вес лафета – 2100 килограммов, вес ядра – 39 килограммов, вес заряда – 4,9 килограммов. Перевозила упряжка из десяти лошадей. Трехфунтовый чугунный единорог имел калибр 76 миллиметров, длина ствола составляла 11 калибров, вес ствола – 290 килограммов (вес малокалиберного чугунного единорога был на 20 килограммов больше, чем у бронзовой двенадцатифунтовки, но чугунный единорог был в 20 раз дешевле своего бронзового собрата), вес лафета – 350 килограммов, двулошадная упряжка.

Таким образом, полевые орудия могли перемещаться по полю боя как упряжками на конной тяге (конная артиллерия), так и пешими пушкарями. Скорость перемещения орудий у конных и пеших расчетов, естественно, разнилась.

Первые единороги имели слишком малый относительный вес ствола и большой заряд. Малый относительный вес ствола приводил к тому, что при стрельбе большими зарядами система прыгала, а сильный откат разрушал лафет. Со следующего года вес стволов единорогов был увеличен. Затем стволы двухпудовых и двенадцатифунтовых единорогов удлинили до 9 калибров.

К началу следующего года в боекомплект двенадцатифунтовых единорогов входили:

1) сплошные ядра весом 12 фунтов (4,91 килограмма). Начальная скорость составляла 477 метров в секунду, дальность максимальная – 2770 метров;

2) обыкновенная граната весом 4,5 килограмма содержала 205 граммов взрывчатого вещества, дальность стрельбы – 1300 метров;

3) картечная граната весом 5,53 килограмма содержала 102 грамма пороха и 55 пуль по 21,3 грамма диаметром 15,9 миллиметров;

4) зажигательная граната весом 4,61 килограмма, содержащая 205 граммов зажигательного вещества;

5) брандкугели весом 4,03 килограмма (без горючего вещества);

6) картечь дальняя весом 9,73 килограмма, содержащая 41 тяжелую чугунную пулю;

7) картечь ближняя весом 9,01 килограмма, содержащая 170 мелких чугунных пуль.

С расстояния 500 метров двенадцатифунтовое чугунное ядро пробивало насквозь кирпичную стену толщиной 0,5 метра. Со 100 метров ядро пробивало метровую кирпичную кладку или 2,5 метра земляного вала.

Дистанцией прицельного огня считалось расстояние в 1200 метров как наибольшее и 600–900 метров – как наилучшее. В этом не было ничего удивительного – слишком велико боковое отклонение ядер. В пределах этой тысячи метров снаряды могли уклоняться от цели на 12–50 метров.

Скорострельность при стрельбе ядрами и гранатами составляла выстрел в минуту, а при использовании картечи увеличивалась в два-три раза.

Для двухпудового единорога дальность стрельбы ядром при угле возвышения 12 градусов составляла 2295 метров, а бомбой при том же угле – 2085 метров. Максимум осадный двухпудовый единорог был способен бросить ядро на 3,5 километра, но при этом цель должна быть размером с город, иначе можешь промазать!

Ассортимент боекомплекта осадного единорога был тот же, что и у двенадцатифунтового единорога, отличались в большую сторону только вес и размеры.

В начале следующего года наладили выпуск шрапнельных боеприпасов – они представляли собой тонкостенный снаряд, наполненный пулями и имевший вышибной пороховой заряд с так называемой дистанционной трубкой. Установленный в ней взрыватель поджигал заряд пороха, который вышибал пули. Получалось как бы соединение прежней гранаты и картечи.

Щиты в том виде, в каком они сейчас выпускались, не особо устраивали мой прогрессорский вкус. Они делались из дубовых досок, были тяжелы сверх меры, совершать с ними длительные переходы или вести маневренный бой, активно орудуя щитом, – задача не из простых, левая рука очень быстро устает. Были, правда, еще легкие плетеные щиты, но для создаваемой мной тяжелой пехоты они и вовсе не подходили. Выход из этой ситуации я видел в изготовлении революционного, крепкого и относительно легкого фанерного щита. К тому же фанеру я планировал использовать для производства фанерных луков, которые по мощности могли бы соперничать с английскими тисовыми «longbow». Для этого надо было, как всегда у меня бывает, опробовать на практике совершенно иные, невиданные здесь технологии.

Первым делом я взялся за клей, он же впоследствии мог применяться и в качестве лака. Ныне используемый природный клей на рыбной или костной основе при умелом приготовлении тоже хорош, но в любом случае проигрывает задуманному мной своему синтетическому конкуренту. Особенно меня удручало то, что качество местного клея отличается раз от разу. На свойства клея в разные стороны влияют и мастерство изготовителя, и качество используемых ингредиентов, и даже время года.

Для задуманных мной феноло-формальдегидных клея и лака требовались формальдегид – производное метилового (древесного) спирта и фенол – продукт коксования угля. Если с метиловым спиртом проблем не было, гнать я его начал еще с прошлого года, то с коксованием угля все было намного сложнее. Дело в том, что бурого угля под Смоленском не было, он залегал восточнее, в пределах владений удельных князей. Из дорогобужской шахты с конца прошлого года регулярно поступали каолин и серный колчедан. Но все равно, от использования бурого угля я сознательно отказался, на первых порах и собственного торфа хватит. В окрестностях Смоленска торфа было с избытком, просто до него руки пока не доходили.

Первым делом собрал мастеров будущего торфопредприятия. Никакого кумпанства ни с кем из купцов я создавать на этот раз не собирался. Ведь на коксовании торфа и дальнейшей переработке его продуктов можно выстроить целую отрасль химической промышленности. Доверять взбалмошным купцам с боярами стратегически важные секреты я ни в коем случае не собирался. Поэтому все мастера были или княжескими закупами, или переведенными на новый трудовой фронт работниками моих химпроизводств.

Приглашенная аудитория с интересом взирала на меня. Многим из них, как, например, будущему директору торфопредприятия Силантию, я даже лично преподавал. Как и всем прочим наиболее способным ученикам моих дворян. Ну и в организованных мной производственных училищах при химпроизводствах и СМЗ мы со всеми присутствующими не раз и не два сталкивались в сходных нынешним условиях. Поэтому, в принципе, ничего нового ни для меня, ни для большинства присутствующих не происходило.