Алексей Янов - Княжич [litres]

Подбородок и шея тяжеловооруженных воинов (ратьеров и пикинеров) были спрятаны за массивным горжетом. Горжет снизу подпирали наплечники, еще ниже находилась односторонняя, защищающая грудную клетку и живот кираса. Односторонняя трехмиллиметровая кираса, или нагрудник, крепилась за спиной перехлестывающимися крест-накрест кожаными ремнями. Кираса выдерживала обстрел из луков, но пасовала перед выстрелами наших тяжелых пехотных арбалетов. Под эту кирасу надевался поддоспешник, состоящий из кожи, материи, войлока или конского волоса, он служил для смягчения ударов.

В случае нужды спину мог прикрывать новый фанерный щит со специально предусмотренными ремнями для за спинного ношения. С этой же целью у стрелков использовался простой ранец-колчан с фанерными вставками, под завязку набитый стрелами и болтами. Ранец был снабжен удобными для ношения широкими ремешками и лямками.

А уже зимой следующего года в ротах появились полевые кухни и хлебопекарни. Они должны были сильно сократить обозы и, следовательно, увеличить скорость передвижения войск по местности.

Конечности пикинеров и ратьеров прикрывали такие штамповочные изделия, как наручи, наголенники, наколенники, налокотники и поножи. Все они были очень просты в изготовлении, зачастую мы обходились без штамповки, простым тиснением. К примеру, поножи, защищавшие ноги ратника, состояли из одной выгнутой железной планки, прикреплявшейся к ноге ремнями.

О получившемся щите, обзаведшемся дополнительно некоторыми девайсами, надо сказать отдельно пару слов. Он получился поистине многофункциональным, не имеющим аналогов за рубежом. В походных условиях и при некоторых видах боя щит переносили за спиной. Он имел специальные откидные железные упоры, втыкаемые в землю, что позволяло пехотинцу прикрыться (стоя – до пояса, сидя – целиком), используя его как статическую защиту, одновременно полностью освобождая руки. Прямоугольный, склеенный из фанеры, он был не только прочным, но и достаточно легким. Маневрирование щитом в бою облегчал долевой желоб, который служил удобным вместилищем левой руки. Для большей прочности по краям щит был обклеен железной полосой, достигал в высоту 130 сантиметров. Щит был покрашен в не типичный для русского воинства (они отдавали явное предпочтение красному цвету) цвет, он был весь угольно-черным и с желтым крестом. Щит имел по краям – вверху и в середине – специальные полукруглые отверстия, в них для большей остойчивости могла вставляться и закрепляться пика. Помогать себе удерживать пику щитом можно было и в статичном положении, и при движении. При движении тяжесть щита могла частично компенсироваться за счет ремней, крепящихся к амуниции. А тяжесть копья при наступлении, в свою очередь, могла компенсироваться использованием в качестве подставки щита, когда копье вставлялось в специальные выемки по краям. Более того, при наступлении копье можно было держать сразу двумя руками, повесив мешающий щит за спину.

Вообще, практикуемые в моих войсках черно-желтые цвета целиком и полностью доминировали в облачении воинов. Черные доспехи и желтые надоспешники с черными крестами имели пришиваемые на поля черные буквы и цифры – для обозначения родов войск, званий, номеров частей. Также полковые знамена, батальонные и ротные малые знамена были выполнены в желто-черной палитре (черный крест на желтом поле).

С кольчугами вообще и с кольчужным капюшоном (хауберком) и кольчужной бармицей (защита шеи) в частности я решил не связываться вовсе – слишком трудоемкая и технологичная работа с проволокой. Поставить на поток плетение кольчуг при достигнутых технических возможностях никак не получится. Но, несмотря на то что кольчуги в стандартный воинский набор я не включил, дополнительно обзаводиться ими вовсе не возбранялось. Если кто-то захочет в индивидуальном порядке ее приобрести – пожалуйста, препятствий к этому не было. Я строго придерживался правила по минимуму включать в доспешные и воинские наборы изделия, не поддающиеся массовой штамповке.

Кроме того, с моей подачи ратьеры вскоре обзавелись противоарканной защитой, стилизованной под гигантские крылья, заимствованные мной у польских гусар XVI века. Это не только функционально, особенно в свете столкновения со степняками, но и смотрится просто феерично. Потрясшее воображение современников нововведение я ввел в своей коннице только весной следующего года.

– Ну, что, Бронислав, здесь затормозим? – спросил я у командира сводной группы войск, обозревая открывшуюся взору поляну.

– Можно, – согласился княжий десятник и по совместительству мой полковник.

Я дал отмашку вестовому.

– Сто-ой!!! – протяжно закричал тот в рупор, его команду тут же спецсигналом поддержали трубачи, а барабаны замолчали.

Все пять батальонов, все 1,5 тысячи человек уже шестой день кряду находились в учебном походе, а потому никаких лишних заминок при остановке на ночлег не произошло. Действия всех и без того тренированных, местами, я бы даже сказал, перетренированных подразделений были доведены до автоматизма.

– Перекрыть ротными заставами все дороги и тропы к лагерю! – распорядился Бронислав. – Начальника разведки живо ко мне!

– В четырех местах придется посадить заставы, – ответил прискакавший десятник конного дозора и, привстав в стременах, указал рукой направления, нуждающиеся в перекрытии заставами.

– Душило, – обратился я к присутствующему здесь же командиру разведвзвода, – выстави и проверь наблюдательные посты!

– Слушаюсь, княжич! – взводный поскакал вместе с десятником к своим подопечным.

– Всем остальным войскам приступить к сооружению лагеря! – громко распорядился я.

Все пять комбатов, оседлав коней, разъехались по своим батальонам. Вскоре вокруг установленных в квадрат обозных тележек закипела работа, застучали топоры, на поляне стали возникать палатки и шатры…

– Малк, – подозвал к себе комбата-3. – Выдели две роты и организуй заставы, дозорные тебе укажут, где и какое место занять.

– Слушаюсь, княжич!

Через час прискакал для доклада Душило.

– Княжич! Посты выставлены, ротные заставы тоже в указанных им местах разворачиваются.

Командир отдельного конного разведвзвода двадцатидвухлетний гридень, прежде чем наняться на службу к смоленскому князю, несколько лет охранял купеческие караваны. С прошлой осени он, как и многие другие дружинники, по приказу все того же смоленского князя, взялся обучать ратной науке пешцев, что набрал княжий сынок.

Поначалу к смоленскому княжичу Душило относился снисходительно и даже пренебрежительно – сам ничего толком не умеет и ничего собой не представляет с точки зрения ратных навыков и умений, а поди ж ты, уже собственными войсками восхотел обзавестись! А самое смешное, на взгляд гридня и других приставленных к войску дружинников-учителей, заключалось в том, что княжич набрал к себе воями лапотных смердов, которых вместо оружия вооружил деревянными палками, а вместо доспехов выдал овчинные полушубки. То-то смеха было над таким «войском» у всех командиров. Конечно, то обстоятельство, что княжич неожиданно для всех, еще весной, проявил свои недюжие способности в разных хитрых кузнечных, алхимических и других мастеровых делах, да и по лету расторговался, что тот купец, было достойно и уважения, и даже восхищения. Но когда по осени княжич сунулся в ратные дела, ничего о них не зная, а в особенности когда набрал смердское безоружное и бездоспешное трехтысячное ополчение, над ним не потешался только ленивый, все были уверены в провале. Все считали, что дело закончится тем, что княжич только разорится – без толку потратит на прокорм этих «вояк» все свои заработанные гривны. Но все эти прорицатели «сели в лужу», в том числе и сам Душило. Княжич не только остервенело, без продыха натаскивал своих лесовиков, не жалея никого и ничего, но и привносил в ратное дело новые идеи, неожиданные, порой спорные, но, самое главное, действенные! А обмишулились все недоброжелатели княжича в тот день и час, когда выстроенные вместе все пять батальонов княжича выдюжили удар не удар, но наезд княжеской конницы, пускай без применения оружия, но все же ПЕШЦЫ УСТОЯЛИ! Две с половиной сотни конников просто завязли в плотных построениях и ничего не могли сделать. А смерды, укрывшись от разгоряченных коней щитами и ранцами, даже и не помышляли бежать. И все дружащие с головой гридни понимали, что если бы пехотинцы были вооружены, то все ворвавшиеся в их построения кони уже давно бы издохли. Все имевшие глаза это увидели, а имевшие разум поняли, что родилось новое войско, способное дать смертный бой не только любому городовому ополчению, но и любой дружине! Это казалось сумасшествием, но это было на самом деле!