Алексей Янов - Княжич [litres]

Вдруг Изяслав Мстиславич внезапно заговорил, причем весьма довольным голосом:

– Убедил я вече уменьшить погородье и часть платы взимать навозом, всякой требухой и прочей падалью. Улыбались заразы, подумали, что князь малость головой стукнулся. Что будет чище и меньше болезней – не особо поверили, ну, да и черт с ними! С сегодняшнего дня копай свои навозные ямы. На это дело можешь всю дворовую челядь забрать.

– Спасибо, отец, это дело, что ты мне доверяешь, в будущем прославит наш род в веках. У нас все будут учиться воевать по-новому! – счел нужным потрафить самолюбию князя.

Довольный услышанным, князь мечтательно, на краткий миг закатил глаза, но, быстро очнувшись от грез, продолжил:

– А тиунами, за сим пока еще не великим, но уж точно смрадным делом надзирающими, – с улыбкой подколол князь, – будут, как мы и договаривались, твои дворяне-пороховщики, ставь их около навозных ям, там пускай дежурят и ведут учет. Сам за ними будешь следить, я в вашей упрощенной писанине не шибко разбираюсь!

«Ага, – подумал я про себя, – ты и в обычной, ныне действующей грамоте также не шибко силен». Видел я, как князь читает – чуть ли не по слогам, трудно и напряженно, примерно так же, как ученики в наших начальных классах.

– Был я на торге, разговаривал с одним бывшим купеческим приказчиком Василем Клепиком, он не против возглавить Ямчужную службу, – умоляюще поглядел на князя. – Мои пороховщики без догляда взрослого не справятся, ну не мне же, в самом деле, у тех ям ежедневно вместе с ними караулить?

– Будь по-твоему! – отмахнулся князь.

Выделенные под бурты площадки оказались заросшими кустарником и редким молодняком, пришлось всю эту поросль срочно выкорчевывать. Лучшего участка не нашлось, окружающие столицу безлесные пространства уже находились в чьей-либо собственности.

Челядь расчищала поляну, где были намечены места закладок буртов. Мои дворяне-пороховщики во главе с Клепиком были снабжены письменными инструкциями «на все случаи жизни».

И вот уже через несколько дней дозорные на крепостной стене Смоленска теперь каждый день наблюдали разномастную толпу, состоящую главным образом из подростков, стариков и детей. Дети, забросив лопаты на плечи, с важным видом и гордо поднятыми головами (в отличие от взрослых) направились к недавно очищенному от пней и валунов полю, в трех километрах от столицы. Эту недавно созданную рабочую артель княжич назвал Ямчужной службой.

Боярский десятник Лукьян лишь ухмылялся в усы, глядя на бравых мальчишек, на днях получивших первую зарплату, а потому прямо-таки пылающих в трудовом порыве. Облокотившись на деревянные крепостные перекрытия, он скривил нос из ворот выезжала телега, до отказа набитая навозом и еще каким-то мусором, – горожане спешили уплатить налоги ненужными никому отходами и прочими отбросами, а потом перевел взгляд на удаляющуюся «службу».

– Вот уж служба так служба! Видать, ребятки еще не разумеют, куда их княжич сосватал, – окликнул Лукьян своего сослуживца.

Фома оскалил зубы в улыбке.

– Кто-то говорит, что в таких ямах какой-то горючий порошок образуется, другие говорят про какой-то лечебный, в ямы есчо вроде что-то подливать надоть. И княжич потом этот порошок за большие деньги продавать будет! Во как!

– Ну, не знаю, думается мне, брехня это всё. Лучше слухай, что я тебе скажу! Мой сосед Николка Кривов сказывал, что в енту службу он пасынка своего отдал.

– Ха-ха-ха, – задорно засмеялся Фома, – за что ж он его так наказал?

– Говорит, что за непослушание. Прежде много раз он его побивал, уча уму-разуму, а толку все не было…

– Ну, учудили князья с этим навозом!

– Да, твоя правда. Но хоть народ повеселили.

Поднявшись с жесткого деревянного табурета, я потянулся, чтобы размять затекшие мышцы. Слюдяные оконца свет пропускали не очень охотно, а то, что творилось на улице, мог разобрать человек только с очень хорошей фантазией. Ничего, придет время, и вами вплотную займемся!

А на улице повсюду и полновластно вступала в свои права весна. Просыпающаяся природа, а вслед за нею и люди были охвачены каким-то радостным движением возвращающейся из промерзлого небытия жизни. Снег вместе с сосульками стремительно обваливался со скатов крыш, смоленские холмы зияли проплешинами жухлой прошлогодней травы. Днепр вздулся, подтапливая талой водой бревенчатые речные причалы набережных, в отдельных местах сокрушая их плывущими льдинами. Городские пустыри облюбовали прилетевшие с юга грачи. Наступала первая моя весна в этом мире!

Но мне некогда было любоваться природой. Сразу после совместной утренней тренировки (на которой отрабатывались взаимодействия в плотном строю) дворяне, обретшие с недавних пор, не без моей помощи, новое хобби – преподавание, разбрелись по двору в поисках своих учеников. Они прекрасно уяснили, что за качеством их преподавания княжич будет неустанно следить, а потому ударить в грязь лицом в глазах своего шефа никто из них не хотел. Отсюда серьезное отношение к порученному им делу. Я лишь мысленно порадовался, глядя на недовольные физиономии некоторых дворян, понуро побредших исполнять свои новые и непривычные обязанности. Сам же, оставшись лишь в компании Перемоги и нескольких дружинников, участвовавших в тренировке, направился к гончарам.

Была проблема с огнеупорным кирпичом для металлургических печей. Дело в том, что местные не знали огнеупорных глин. Самое лучшее, чем они располагали, были тугоплавкие глины. Но и их применение было исключением из правил, в основном домницы и кричные горны складывали из природных огнеупорных камней – песчаника или кремнистого сланца, связывая их вяжущим известковым веществом, а сверху обмазывали легкоплавкими глинами. Но даже эти примитивные печи часто после плавок железа нуждались в ремонте. Что уж говорить о полноценном металлургическом производстве с температурами тех же мартеновских печей в 1700°С.

Но самое обидное заключалось в том, что относительно рядом со Смоленском высокоогнеупорные шамотные глины имеются в изобилии, они подстилают на всем своем протяжении пласты местных бурых углей.

Кроме того, в самом буром угле встречается серный колчедан, состоящий наполовину из серы. А вся беда в том, что глубины залегания угля составляют от 60 до 100 метров, поэтому, по крайней мере до приезда немецкого инженера-штейгера, я решил обходиться лучшим из имеющегося – тугоплавкими керамическими глинами. Еще, правда, есть доломит – тоже прекрасный огнеупорный материал и отличная добавка в тигли, так как он содержит магний. Но, опять же, доломит залегает в пределах Ржевского удельного княжества, вышедшего из подчинения Смоленску. Ведение на чужой территории разработок полезных ископаемых будет выглядеть по меньшей мере странно, да и никто мне этого не позволит сделать. Поэтому футеровать печи изнутри придется пока кирпичами из керамических глин. Но и здесь все было не слишком хорошо.