Алексей Янов - Княжич [litres]

Распрощались мы с боярином только глубокой ночью, слуги отвели его в одни из теремных гостевых покоев. Рассказ ветерана, в красках восхваляющего греческую фалангу, окончательно примирил Изяслава Мстиславич с моей неожиданной инициативой, сломал его последние внутренние преграды и развеял остатки сомнений.

Оставшись наедине, мой родитель сделал заявление:

– Поступим мы так!.. – князь почесал затылок. – Твой набор в панцирную пехоту объявим как созыв деревенских ополченцев для ратной учебы. Вече, думаю, возражать не будет, тем более горожан призыв не коснется, наоборот, им выгодно будет вместо себя, случись какая замятня, выставить вперед деревенских. У бояр и епископа своя выгода, о ней мы говорили. Твоим боярам-товарищам теперь перечить тебе не с руки, участвуя в твоих затеях, они свой кошт набивают. Так что, думаю, вече не взбунтуется, главное, что набор и все остальное будут осуществляться на твои личные доходы, и набирать смердов будем подалее от Смоленска.

– В таком случае я распоряжусь начать строительство казарм. А ты, отец, направь своих дружинников по весям, пускай призывников отбирают, но только молодых и здоровых, пригодных для ратной службы. Пусть всем говорят, что набирают ополченцев до весны, содержать будут всю зиму за княжий кошт. Так для всех лучше будет. Меньше знаешь – крепче спишь! – быстро затараторил я, до конца не веря в удачный исход разговора.

– Хорошо, пошлю дружинников! – криво улыбнулся князь. – Вспомним дедовские времена! Кроме дани мне, они тебе еще смердов насобирают. У них глаз на это дело наметанный, рохлей брать не будут. Это дело мы с ними отдельно обговорим.

Выйдя из покоев Изяслава Мстиславича, я облегченно выдохнул – все-таки удалось продавить князя на не самое очевидное, противоречащее всему его прошлому жизненному опыту и мировоззрению, но жизненно необходимое мне решение.

Получив принципиальное согласие Изяслава Мстиславича на создание новой пехоты, я немедленно, при помощи княжеских ключников и своих доверенных людей, кинулся размещать заказы на обмундирование. Столь масштабных и срочных заказов, размещенных не только в Смоленске, но и в других городах княжества, местные производители легкой промышленности не могли и припомнить! На многочисленных ремесленников – ткачей, клобучников (плели клобуки – шапки, головные уборы), портных и шевцов (кроили и шили одежду), кожевников и сапожников (работали с кожей) – пролился самый настоящий золотой дождь! Всем им были выданы образцы требуемой продукции, которые еще раньше, под моим непосредственным контролем, были изготовлены домашними княжескими мастерами-закупами. Иначе можно было получить нечто, очень отличное по покрою и качеству изготовления, нежели первоначально заказанный товар.

А заказал я следующие изделия. Во-первых, укороченный (до середины бедер) суконный некрашеный кафтан. Имел он некоторые, не свойственные данной эпохе особенности. Застегивался на круглые деревянные пуговицы, дополнительно был снабжен внутренними и внешними накладными карманами, а также у него наличествовал откидной капюшон. До наступления морозов должны были подоспеть тегиляи (стёганки), набитые шерстью и конским волосом. Их планировалось использовать не только как поддоспешники, служащие для смягчения ударов, но и как дополнительный утеплитель, для зимнего ношения прямо под кафтаном. Пока что все равно по прямому назначению тегиляи использовать не получится, так как доспехи должны начать появляться в войсках не раньше чем через год. Во-вторых, заказал нечто вроде напоминающего по покрою солдатскую гимнастерку середины XX века, сделанную на основе поскони (конопли). В-третьих, нательное льняное нижнее белье. В-четвертых, обувь – кожаные сапоги, с голенищем чуть ниже колена, ступни ног закутывались в портянки. Снабдить всех сапогами тоже раньше начала зимы не получалось. В-пятых, стеганые шапки-подшлемники, что шли в качестве головных уборов. Отдельно заказал изготовление берестяных фляг для воды и вещмешков для заплечного ношения, с двумя плечевыми лямками.

По пути в Зарой встретил своего чешского штейгера, выдав ему денег и порцию наставлений и отослав в имперские земли за кобальтом. А сам, по приезде в терем, отправился осматривать стеклоделательную мастерскую. Бояре во главе с Андреем Микулиничем уже успели развернуться и рулили в княжеском тереме как у себя дома. Изяслав Мстиславич, лишь услышав волшебное слово «зеркало», ломаться не стал, с ходу удовлетворил все потребности моего стеклоделательного товарищества, отдав нам на откуп свою заройскую резиденцию. Немногочисленную княжескую челядь бояре с избытком разбавили своими работниками и гоняли их и в хвост, и в гриву. Молодцы мужики!

С собой я взял подмастерье Никифора Лукерьина, из артели Авдия. Еще летом я ему поручил заняться модельной лепкой стеклоплавильной печи. Кроме того, Никифор непосредственно принимал участие в строительстве пламенных печей, был не понаслышке знаком с работой воздуходувного оборудования, имел представление о регенерации печных газов. Поэтому проблем с кладкой у него не должно возникнуть. Тем более что стеклоплавильные печи, имея собственные отличительные черты, в целом относятся к классу пламенных печей, немалый опыт работы с которыми Никифор уже успел накопить.

Лукерьину предстояло построить простую четырехугольную горшковую печь, отапливаемую дровами, в которой стекловарные горшки располагаются на поде. Чтобы плавить стекло непосредственно на поду, в ванных, нужны, прежде всего, хорошие огнеупорные материалы; подумав, я решил, что все-таки новые горшки лепить проще, чем постоянно ремонтировать рассыпающуюся после каждой плавки печь.

Одновременно со стеклоплавильной печью Никифору предстояло выложить каленицу – калильную печь, необходимую для медленного отпуска, остывания и затвердевания стеклянных изделий, одним словом для закалки. Каленицу планировалось сделать в виде сводчатой пламенной печи, около пода которой сбоку помещается топка, печные газы удаляются в проделанное впереди окно (устье), которое вместе с тем служило для внесения закаливаемых изделий.

Плинфу бояре завезли самостоятельно и в достаточных количествах, поэтому, не отвлекая от дела печников, я собрал группу боярских стеклодельщиков-подмастерьев и продемонстрировал им привезенную из Смоленска выдувную трубку. Эта железная трубка, длиною более метра и диаметром 2 сантиметра, была изготовлена по моему заказу, особо ничего сложного в ней не было. Один конец трубки слегка расширяется конусом и служит для набирания стекла, противоположный (сосок) был закруглен и брался в рот для выдувания. Около одной трети трубки, для предохранения рук от жара, было закрыто деревянной оправой.